Рыжая 6. Кошмар в агусте - стр. 4
– Что делать-то будем, Михалыч? Сообщим кому надо или… – он поскреб шею, – опять, в карьер?..
– Чего?!
– Я говорю, четвертый уже… Хорошо, если никто не пронюхает, а что как найдут? Мы ж даже не знаем, кто такие. На братков вроде не похожи: жидкие да чистые, и убивают их как-то… – Филин брезентовым рукавом устало отер пот на лице. – Срам один.
После этих слов Семин словно очнулся. Вскочив с кресла, подбежал к распахнутой настежь двери.
– Чего орешь? Ты бы еще гостей назвал! А если кто услышит?
– Так, Геннадий Михалыч, скоро и так все узнают.
Загорелый дочерна Филин в отличие от начальства говорил медленно, с привычной усталостью, словно мешок камней в гору тащил.
– Думаете, легко троих покойничков до того было ховать? Ладно, за Мишку я ручаюсь, но второй, Колька Анохин, так тот ведь совсем пацан, у него что? Ветер в башке. Прижмет кто покрепче – враз доложится. – И, коротко высморкавшись, буркнул: – Или спьяну бабе какой сболтнет.
– Чего каркаешь, зараза? Расселся, как сволочь, и каркает, каркает… – Прораб замахал обеими руками: – Заткнись, без тебя тошно.
– Да я-то здесь при чем? – набычился рабочий. – Я, что ли, заставлял их мертвяков закапывать…
– «Я, не я»! Да какая теперь разница? Сам говоришь: оба по уши в этом дерьме. И Колька с Мишкой там же. Ты у них старший, вот и припугни чем-нибудь. Или заплати. Короче, заткни, как хочешь.
– Да не в этом дело. – Филин досадливо поморщился.
– А в чем еще?
– Говорю же вам, Колька молодой еще, дурной. Чего несет, сам не знает. Вот давеча мне про вурдалаков в уши втирал. Мол, как цельная Луна – сразу труп. – Рабочий почесал затылок.– Оно вроде и верно: после полнолуния покойничков находили. Только все одно, не верю я в оборотней.
– Иваныч, надо что-то делать… – Семин сел на стул в самом темном углу комнаты и затих. Лишь изредка доносился его глухой стон.
Филин медленно сморгнул.
– Если так и дальше пойдет, скоро мертвяков прятать негде будет. Ну не дороги же ими вымащивать.
– Угу. Только как теперь в милицию обращаться? Спросят, почему сразу не заявили? А раз не заявили, значит, что-то не в порядке. По допросам затаскают. А если самого убийцу не найдут, так и нас могут того… – Он многозначительно замолчал.
Темное лицо Филина стало еще темнее.
– Геннадий Михалыч, нам уже один хрен, сами собой эти мертвяки не рассосутся. А менты ежели объявятся… Мы им даже объяснить ничего не успеем. Думаешь, они преступников искать станут? Во! – Он выставил вперед кукиш. – На кой им это? Кто приказал трупы закапывать? Семин да Филин. Значит, вот они убийцы и есть.
Семин отмахнулся:
– Да ладно, не дурнее нас с тобой. Рано или поздно, разберутся. Наверное…
– Может, и разберутся… – Рабочий колюче глянул исподлобья. – Да только нам не этого бояться надо.
– А чего?
– «Чего, чего…» Вот ты, Михалыч, на нарах не сидел, Господь миловал, а я тамошние порядки хорошо изучил.
– Ну и? – Семина передернуло точно от озноба. – Чего замолчал?
– А ты сам подумай, что с нами в камере братки сделают, пока менты разбираться будут. У трупов видок-то, ой какой непотребный! Уж какому психопату такое паскудство потребовалось, я не знаю, но не приведи Создатель за это ответ держать. Мы там с тобой и пары дней не протянем.
– Господи, – Семин вцепился пятерней в волосы. – Что же теперь будет?