Рыжая 2. Дело одинокой канарейки - стр. 47
Даша удрученно молчала. Образ шефа, преданно сжимающего в зубах корзинку с цыпленком табака, производил сильное впечатление. А еще говорят не родись красивой.
Потушив сигарету, Элеонора принялась двигать посуду на заставленном столе, в тщетной попытке переставить большую хрустальную пепельницу подальше от края. И, либо поверхность столешницы исчерпала свои возможности, либо известие о смерти Макеева настолько вывело ее из равновесия, но в результате перестановок на пол, один за другим, посыпались тарелки и бокалы. Иржи подскочил и принялся метаться, спасая посуду.
– Георгий! Не маячь перед носом, – царственным жестом хозяйка вернула гостя в исходное положение. – Иди лучше сделай нам кофе. И посуду помой. Со стола уже все падает…
Даша окаменела от неловкости, но чех, не моргнув глазом, спокойно засучив рукава, принялся греметь тарелками.
– Как это у тебя получается? – шепотом поинтересовалась рыжая.
– Опыт, – Пилюгина небрежно стряхнула пепел с рукава. – Так что все-таки произошло с Макеевым? Рассказывай по порядку, я ничего не поняла.
Пересказав эпизод в банке с минимальным числом подробностей и, естественно, опустив заключительную часть, Даша подумала и, на всякий случай, добавила:
– Так что он точно не мог успеть что-то положить в этот банк на хранение.
Элеонора прикрыла глаза и выпустила тонкую струю дыма.
– Конечно, не мог. У него в жизни не было ничего, что можно положить в банк. Да, если бы и было: он не в банк понес, а закопал где-нибудь во дворе.
– Почему ты так думаешь?
– Чтоб потом было чего раскапывать.
Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как Иржи, беззаботно насвистывая, моет посуду.
Заслышав свист, напомнивший ей какую-то испанскую песню, Даша поморщилась и хотела уже сделать очередное замечание, как неожиданно заметила выражение лица Элеоноры. Та буквально застыла, уставившись в одну точку. Так прошло несколько секунд. Даша постучала костяшками пальцев по столу:
– Эй! Что с тобой?
Пилюгина вздрогнула и осветила кухню лучезарной улыбкой:
– Что?.. А, просто задумалась. Слушай, Рыжая, какие же мы все негодяи. Вот жил человек среди нас, любил, страдал, а никто ему даже слова теплого не сказал. Я сейчас ощущаю себя каким-то монстром.
Даша удивленно воззрилась на блондинку. Представить Элеонору страдающей по столь малозначительному поводу как чья-то смерть, не представлялось возможным. С другой стороны, все в мире меняется, может, и у безжалостной красавицы с возрастом начинают просыпаться человеческие чувства?
Но Пилюгина тут же развеяла всяческие сомнения:
– Ладно, с Кокой все понятно, от меня ты чего хотела? – от недавнего покаяния не осталось и следа.
– Ммм… Да, ничего.
– Рыжая, – Пилюгина скрестила руки, – я тебя знаю как облупленную: ты никогда и ничего не делаешь просто так. И не потому, что человек плохой, а потому, что как дитя делаешь только то, что хочется. Синдром наивного эгоизма. Скажи, какой я была по счету в твоем списке визитов?
Даша сморгнула.
– В смысле?
– В прямом. Убийство Коки тебя так огорчило, что ты тут же полетела в Москву и пошла по людям с которыми и до отъезда редко виделась. Я какой была?
– Третьей.
– А кто первым?
– Митрич.
– Понятно. – Элеонора вытянула губы трубочкой и кивнула, словно подтверждая правоту своих слов. – Не иначе, как пыталась выклянчить у него машину. Кто следующий?