Рыжая 2. Дело одинокой канарейки - стр. 10

– У нас смертная казнь отменена, – с заметным сожалением протянул Томек.

– Наемся крысиного яда. Мне, знаете ли, с подобными талантами тоже жить неохота. Вас устраивает такой вариант?

Комиссар задумался. В наступившей тишине часы тикали неожиданно громко и как-то недобро. Словно последние минуты на свободе отсчитывали.

– Ну хорошо. Допустим, я посчитаю, что и на этот раз произошло досадное совпадение, – с нажимом на слово «допустим» произнес Томек. – Допустим, ваш знакомый случайно пришел в тот самый банк, где вы случайно имеете счет и, совершенно случайно, решил совершить там разбойное нападение. Или же сам подвергся разбойному нападению. Ровно в ту самую минуту, когда вы туда случайно пришли…

– Что значит – допустим?! Разве кто-то из присутствующих видел у меня оружие в руках? Да меня саму чуть не убили! Я понятия не имела, что Макеев находится в Чехии. Мы с окончания университета не виделись.

– Не знаю, не знаю, – в интонации полицейского звучал откровенный подтекст. – Почему так получается, что стоит вашим знакомым появиться в Праге, как сразу же происходит убийство?

От неожиданности Даша потеряла дар речи.

– Да как вы… Да что вы… Это что, единственные преступления в Чешской Республике за все время, пока я здесь живу?!

– Ладно, – Томек раздраженно приподнял ладонь, – оставим это. Лучше скажите: убитый узнал вас?

Допрашиваемая колебалась:

– Мне показалось, что да, – она сделала вид, что вспоминает. – Но потом он стал нести какой-то бред, совершенно точно не имеющий ко мне никакого отношения.

– Например?

Откровенно врать было нельзя – толстого счетовода уже наверняка допросили. И тот вполне мог слышать и понять их разговор. Но и рассказывать обо всем во всех подробностях она не собиралась.

– Пан Макеев говорил про какие-то восемь килограммов… Про дневники спрашивал. – Она сделала честные глаза. – Но я с ним ничего не грузила, не возила и не взвешивала. А дневник последний раз в школе заполняла. Я вообще ничего не поняла из того, что он говорил. Да, собственно, он и не говорил, скорее, бредил. Поэтому затрудняюсь утверждать, узнал он меня или нет. Да вы спросите у свидетеля, того пана, что лежал рядом. Он все слышал.

Майор посмотрел на разложенные на столе альбомы, после чего нехотя бросил:

– Слышать-то он слышал, да вот только русского языка, к сожалению, не знает. Новая генерация, видите ли…

– Да, понимаю, сочувствую, – вздохнула Даша. – Так мне можно идти?

– Подпишите, – Томек протянул ей листы протокола допроса, – и можете идти. У вас теперь другой адрес?

Даша растянула губы в деланной улыбке:

– В том числе, благодаря вам, пан майор.

Полицейский неожиданно рассердился и даже хлопнул папкой по столу:

– Простите, пани Быстрова, но в ваших проблемах я точно не виноват. Лучше скажите спасибо, что именно благодаря мне вы еще находитесь на территории нашей страны. Кстати, не подумывали куда-нибудь переехать? Куда-нибудь на другой континент? Если что, я похлопочу.

– Ваша доброта трогает до слез, – она постаралась вложить в слова весь имеющийся у нее сарказм. – Прощайте, – после чего встала и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

Находясь в самом мрачном состоянии духа, в котором только может пребывать человек избиваемый жестокими ударами судьбы, Даша доехала до нужного этажа, приоткрыла дверцу лифта и осторожно высунула кончик конопатого носа. Собачьим духом не пахло. Выскочив из лифта, она быстро-быстро добежала до порога своей квартиры, еще быстрее открыла замок и прошмыгнула в дверь.