Рюммери - стр. 15

– Если деревенские узнают про мертвяка в твоем доме, то ой как не обрадуются, – проговорила Рюмси, с опаской наблюдая, как на стенах медленно покачиваются тени от свечей.

– А если, скажем, у матери будет умирать ребенок, она тоже не обрадуется, когда я спасу ему жизнь?

– Я просто переживаю за тебя. В деревне тебя не сильно жалуют.

– Людям всегда необходим тот, на кого они могут злиться. Но в Счастливчиках все отлично, а значит, я хорошо справляюсь с обязанностями старосты. И, заметь, – он приподнял указательный палец, – они ведь всегда ко мне идут со своими проблемами. Даже не к лекарю или той старой женщине… запамятовал ее имя…

– Ягориадной она назвалась, когда приходила в последний раз, – Рюмси радовалась, что наконец представился случай поумничать самой. – А не помнишь ты потому, что до этого она назвалась Ягишей, а еще раньше Ведьмерой.

Свинопас сделал вид, что не придал этому значения. Но Рюмси знала его слишком долго, чтоб это у него получилось.

– Так почему они не идут к Ягориадне? – продолжил староста. – Потому что они признают мою помощь. А пока я могу помочь, я нужен.

– Не думаю, что ему ты поможешь, – съязвила Рюмси, кивнув на мертвеца. Ее всегда раздражала привычка Свинопаса мудрствовать с поднятым пальцем.

Староста был главным в деревне и, несмотря ни на что, его уважали, а некоторые даже побаивались. Не любили Свинопаса, правда, почти все. Но лишь с ним Рюмси вела себя естественно, не прикидываясь.

– Ему нет. Но, узнав причину, я смогу помочь другим. Это могла быть и болезнь.

– Твоя жена… ее болезнь забрала?

Свинопас слегка нахмурился:

– Я очень любил свою жену, она меня – нет. Мое сердце разбилось. А она… Она тоже не вынесла ран… сердечных. – Во взоре серых глаз старосты ни на мгновение ничто не дрогнуло. – Тебе тогда и года не было.

Рюмси опешила, не в силах понять, что же скрывают его слова. Иногда разница между шутками и серьезностью старосты оказывалась настолько тонка, что можно было легко и порезаться. Но он, похоже, не лгал. Не мог. Днем Правда достанет даже в темноте подвала.

Рюмси молчала, не зная, что ответить, но не жалела о своем вопросе. Староста доверял ей больше всех, но имел кучу тайн. И Рюмси при случае собирала крохи сведений о нем.

– Он тоже не от болезни умер, – теперь тему сменил староста. – Его погубил хлеб.

Свинопас многозначительно помолчал.

– Хлеб, к слову, свежайший и не отравленный. Глупейшая история, но в той же мере и поучительная. Хотя тебе это, скорее всего, не интересно.

Он лукаво покосился на Рюмси. Огни-хитринки блестели в его глазах. Девочка нахмурилась.

– Ладно, так и быть, расскажу. Он, – кивок на мертвеца, – крутился поблизости от Вечного Леса, пока оттуда не выбежала какая-то тварь…

– Покинула Лес?!

– Порой чудовища покидают Лес. Но наш приятель вовремя заметил и успел вскарабкаться на дерево. И, как позже поведал своей жене, сидел там два дня, пока тварь не ушла. Потом еще и ночь, аж до рассвета, чтоб удостовериться, что чудовище точно не вернется. И лишь затем слез и побежал домой. Вернее, побрел: думается мне, конечности у него затекли порядочно.

– Я бы тоже не сразу слезла, особенно ночью. Но это ведь не конец…

– Нет, дорогая, меня просто перебили ценным замечанием.

– Прости.

– Ну так вот. Добрался он, наконец, домой. А там хлеб как раз испекся, он его прямо из печи схватил и съел. Хлеб, как я потом выяснил, застрял в животе, а точнее, в кишках. Это и стало причиной смерти.