Рысья Падь - стр. 98

Очерцов скосил взгляд на сына, нахохлившегося как воробей. Вразумить, что спорт – не самое главное в жизни, а лишь один из её эпизодов? Может, попытаться подсказать о необходимости заглянуть дальше собственного носа? Поможет ли? Спорт рано или поздно закончится – и что дальше? Нет, не поймёт, не захочет понять. Если поговорить – то завтра, но никак не сейчас. Маленькие детки – маленькие бедки, а подрастут…

– Тебя где высадить-то, у центрального? – спросил, сбив себя с мысли, Очерцов.

– Как обычно, – хмуро ответил Ваня. – Сегодня Палыч лично собрался инструктаж проводить, поэтому встреча на главной арене. Прошлую игру-то продули, сам знаешь…

– Последняя игра была превосходна! Ну да, вы проиграли, но стратегически оказались на высоте. Важнее другое: обошли мастерством, понимаешь?

– Моя вина, моя! Ошибся, вот что обидно. Думал, восьмой номер в правый верхний бросит, а он, вишь как, точно в низок увёл…

– Да ладно тебе, чего терзаешься-то? Во всём Травкин виноват, дурака свалял… Я видел, как его мастерски обвели. А тебе просто пришлось отвечать за ошибку товарища…

– Да нет, не имел права пропускать… Не имел! Вничью шли, могли и выиграть…

– Брось, не мучай себя, забудь… Подумаешь, в этом сезоне пролетите – будет другой…

– Тебе хорошо, а Палыч сейчас задаст жару, представляю…

– Приехали… Соберись, вчера проиграли, завтра выиграете, делов-то… Подумай лучше о подарке для мамы.

– Хорошо… Я помню.

– Гип-гип!

– Ура!

Вот и весь разговор. Вроде и поговорили. Но если вдуматься, то и беседой-то не назовёшь – так, некий междусобойчик ни о чём. Суета сует и всяческая суета.

А вот и первый звоночек. Ага, начальник проснулся…

Действительно, звонил генеральный.

– Алексей Николаевич? Это Марк Александрович, здравствуйте.

– Доброе утро, Марк Саныч!

– Вы уже в клинике?

– Пока нет, скоро буду, подъезжаю…

– Очень хорошо. Как только прибудете – зайдите.

– Что-то случилось, Марк Саныч?

– Тьфу-тьфу. Просто нужно обсудить один вопрос. У вас, Алексей Николаевич, сегодня сколько операций?

– Серьёзных – три…

– Что значит – «серьёзных»? В нашей клинике все операции серьёзные. А несерьёзные – это у Нифонтова в муниципалке… Ну и клиенты, согласитесь, несколько отличаются от прочих. Да, пока не забыл: как насчёт отпуска, подумали?

– Э-э…

– Ну вот, сразу и заявление напи́шите. До встречи…

Генеральный явно юлил, иначе не стал бы звонить ни свет ни заря. А дёрнул потому, что дал возможность ему, Очерцову, в очередной раз подумать о предложении, которое озвучил неделю назад: не пора ли, мол, подвинуться, уступив место другому. О ком намекал Сергиевский, было понятно: о Жданове. Молодом, амбициозном и, как считал шеф, даже талантливом. Правда, свой талант (если, конечно, таковой имелся) реализовать тому пока никак не удавалось. А всё потому, что за операционным столом частенько вёл себя неуверенно, осторожничал, а то и вовсе выглядел растерянным.

Впрочем, то, что осторожный, это даже хорошо: лишний раз не напортачит. Но хирургия – не шахматная доска, где с самого начала всё расставлено по клеткам: белые… чёрные… ровные линеечки. Скорее – наоборот: заходишь в живот или в рану, наперёд зная, что там непорядок; и задача хирурга сделать из хаоса первозданную картинку. Главное качество хирурга – умение принимать решение. Быстро, решительно, почти автоматически. Причём твоё решение должно быть правильным; если точнее – единственно правильным. Только в таком случае врача можно называть сильным, а то и талантливым, ибо подобное не каждому по плечу.