Русский остаток - стр. 6
– Пойдем, я тебя умою.
Они вышли во двор, Галина стала аккуратно, стараясь не разбрызгивать воду, плескаться под рукомойником.
– Сними это, – попросил он, указывая на крашеную футболку, – я хочу на тебя посмотреть.
Галина подняла на него полные ужаса глаза.
– Хорошо, потом, – улыбнулся он. – Ты ведь не убежишь никуда? – И стал осторожно вытирать чистым полотенцем ее лицо.
– Ты очень красивая, знаешь? Ты мне очень нравишься. Я хочу тебя рисовать. Я хочу тебя.
У Галины все похолодело внутри; она не знала, что отвечать; с ней никто так не разговаривал, да она никогда бы и не поверила словам о своей красоте и желанности, но в его голосе не было насмешки, а в глазах – только искреннее любование ею.
День прошел суматошно и быстро. В полдень позавтракали, потом приехали какие-то актеры (понедельник в театрах – выходной день), потом решили пойти искупаться километра за два на речку, возвращались полем и березовым перелеском, когда уже садилось солнце. Актеры (один – азербайджанец, второй – русский, москвич) попили с народом чая, попели Окуджаву и часов в двенадцать ночи засобирались на последнюю электричку в Москву.
Азербайджанец, кроме Окуджавы, страстно исполнивший «Очи черные», глядя в Галинины желто-зеленые глаза своими азербайджанскими черными очами, успел сунуть ей в руку клочок бумажки с записанным телефоном и сказал, что непременно будет ждать звонка, на что Галина, пожав плечами, дала понять, что ей это совсем неинтересно. Сергей, наблюдавший сцену, только усмехнулся в свою молодую бородку, а потом подошел к Галине и молча обнял ее, и это хозяйское его объятие ей страшно понравилось. Она невольно прижалась к нему плечом и боком и впервые, еще не отдавая себе отчета, инстинктом ощутила эту извечную женскую жажду прилепиться к мужчине ребром, под его защитительный покров.
Ночью, когда Анатолий с Татьяной удалились в соседнюю комнату, Галина молча позволила себя раздеть. Ей было страшно.
– Ты очень красивая, – повторил Сергей. – Не бойся, я ничего не сделаю, пока ты сама этого не захочешь. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне, слышишь?
Она благодарно кивнула, и они мирно, по-братски обнявшись, заснули.
– Ну как? – спросила ее на следующее утро Татьяна.
– У нас ничего не было, – скромно ответила Галина.
– Да-а?.. – удивилась Татьяна. – У нас тоже! – И она громко расхохоталась.
Через пару дней Татьяна засобиралась домой. (Что-то у них с Анатолием, по-видимому, не сложилось.)
– Надо родителей навестить, – объясняла она подруге. – И вообще у меня там что-то вроде жениха.
На робкий вопрос Галины – может, ей тоже лучше уехать? – Сергей бурно запротестовал:
– Никуда я тебя не отпущу. Тебе ведь в сентябре в университет? Ну вот, останешься в Москве, со мной.
Галина не возражала.
Шел шестьдесят седьмой год. Хрущевскую оттепель подмораживал молодой Брежнев, но на это никто из них не обращал внимания. В моде были Таганка, мини-юбки и сюрреализм. А потому Галина получила новое имя – Галá в память и подражание знаменитой, рисованной во всех видах жене великого испанца.
– А кто эта девушка в замше? – как-то осмелилась спросить Галина.
– Моя бывшая любовница, – сказал он просто.
– Красивая… – с некоторым сомнением произнесла Галина.
– Ну что ты, – улыбнулся Сергей. И добавил, как бы объясняя: – У нее отец министр.