Русский космизм. Антология - стр. 4

Человек не может вынести ситуации тотального хаоса, который уничтожает все предпосылки его биологического существования, – а ницшеанский сверхчеловек все еще так и не родился. Таким образом, тотальный хаос, или дионисийское начало, оказывается умозрительной конструкцией, которой не соответствует никакой эмпирический человеческий опыт. Даже рассуждая о хаосе, мы продолжаем жить в космосе. Более того, именно вера в устойчивость космоса позволяет нам рассуждать и писать книги об угрозе хаоса. Только если мир есть космос, а не хаос, технология, включая и технологию дискурса, становится возможной. Технология не является тогда, как считал Хайдеггер, продолжением традиционной метафизики, утверждающей (нигилистическое) господство вне-мирского субъекта над миром. Вера в технологию оказывается здесь выражением принятия мира, а не средством борьбы с миром. То же относится и к пониманию космистами искусства. Для Ницше эстетическое оправдание мира означало эстетизацию смерти. Для русских космистов эстетизация человека означает его музеализацию – искусство становится технологией бессмертия. Да, человек есть всего лишь часть мира – он не стоит над миром и не владеет им. Но именно поэтому человеческая мысль провозглашается русскими космистами силой, которая может преобразовать мир. Действительно, в сочинениях русских космистов космос, если использовать модную в то время неокантианскую формулу, «не дан, а задан». У Федорова, Муравьева, Циолковского и других авторов русского космизма центральным понятием является «проект», или «план». Вселенная станет поистине космосом, если будет преобразована в соответствии с единым планом, который поставит человечество и его интересы в центр космической жизни. То же можно сказать и об «организационной науке» Богданова, как она описана в первую очередь в его основном труде «Тектология»[4]. Здесь также целью человеческой деятельности объявляется тотальная организация всей космической жизни.

На этом месте у современного читателя почти автоматически возникает следующее возражение. Любые планы и проекты суть всего лишь мысли или даже скорее мечты. А в реальном мире мысль как таковая бессильна. Мысль не может переделать мир – она остается запертой в голове думающего. Убеждение в бессилии мысли является следствием секуляризации. Верующий христианин убежден в том, что мир движется мыслью Бога и что, следовательно, разум, Логос управляют миром. Секуляризация привела, напротив, к убеждению, что мир движется иррациональными, чисто материальными энергиями – и именно потому хаотичен. Ницше и его последователи не говорят ничего другого: смерть Бога означает вступление разума в зону бессилия. Сам человек как часть мира перестает быть субъектом разума и становится лишь объектом приложения материальных сил, которые манифестируются в нем как подсознательные, неконтролируемые влечения.

Такую трактовку разума можно назвать следствием его частичной, неполной секуляризации. Действительно, мысль может считаться бессильной и оторванной от жизни, только если она продолжает полагаться как онтологически отличная от материального мира – или, иначе говоря, все еще рассматривается в теологической, метафизической перспективе, которая противопоставляет дух материи. Аргументация космистов была направлена именно против этого крипто-теологического понимания мысли. Для Муравьева, Циолковского или Богданова мысль есть материальный процесс, происходящий в человеческом мозге. И этот процесс с самого начала связан с другими космическими процессами: между разумом и миром нет онтологического разрыва. Разум является лишь эффектом процессов самоорганизации материи, происходящих во всей материальной вселенной. Человеческий мозг есть часть вселенной – и потому может активно участвовать в организации космоса в целом. Согласно знаменитой формуле Ленина, «идея, овладевшая массами, становится материальной силой». Но согласно воззрениям космистов, идея с самого начала является материальной силой – и только поэтому может овладеть массами и даже космической жизнью в целом.