Русская удаль. Сборник рассказов – 3 - стр. 17
– Да вот, гляди, что делают варнаки, шлюзу выдрали и ко мне на дрова тащут.
Сосед осуждающе качнул белой головой и сочувствующе спросил:
– Значит, кончилась твоя морская служба?
– Кончилась, паря.
– И что б им озеро-то не оставить? Все людям на забаву было. Кто б порыбалил, кто бы поохотился. А ребятишкам-то какая жалость.
– Эдак, эдак.
– Ну, хоть возьми на дрова, не то пропадут, – посоветовал сосед. – Отжили доски своё.
– Пошто отжили? Им ищо лет триста стоять. Листвень. Он в воде, что камень делается.
– Эдак, эдак. Выходит, аминь Савватеевскому морю?
– Однако, паря.
– А говорили, утки-лебеди будут…
– Трепотня, не верь.
Дед Мореман спрятал платок.
– А я слухам и не верил. Я глазам своим верю. Вижу, кто что делает.
– Кто, что?..
– Ты что ослеп? Инопланетяне…
– Каки-таки инопланетяне? В жизнь их у нас не бывало, – Мореман заморгал удивлёнными глазами и вновь полез за платком в карман.
– Такие. Они уж сколькой год у нас на земле чудеса творят. То поля, леса выжгут, то леса повалят, то зверя истребят, то Байкал потравят. Што хотят, то и творят. Курить будешь?
Степан достал папиросы. Подал деду. Тот стоял сбитый с толку, уставившись на соседа.
– Каки это инопланетяне? Это ж бригада из лесосплава?
– Это тебе кажется, что из лесосплава. Ты приглядись. Приглядись. Вишь, как глазки у них горят? Так и норовят что-нибудь напакостить.
Мореман представил вновь мастера Петрова, и что-то внутри него стронулось. Действительно, глаза у мастера вроде бы как шальные, и поведение какое-то не нормальное, не человеческое, высокомерное, грубоватое и решительное. И бригадир будто бы как робот. И тракторист за рычагами…
– Слушай, а трактор, трактор-то наш, ДТ-54?
– Хм, трактор, – усмехнулся Степан. – Что, думаешь, трактор для них проблема?.. Они и танк, если надо, заведут. И глазом не поспешь моргнуть, как разбомбят твою дамбу. А ты говоришь дэтэ…
– И как теперь? Чё мне с ними делать?
– А что ты с ними поделаешь? Терпи. Попроказничают и сами уйдут.
– Вот это да… – Мореман стал вытирать вновь вспотевшее лицо. – Ё-моё. Вот беда-то. Так звонить куда-то надо, в лесобазу?..
– Хм… Ты что думаешь, их, оборотней, и там нет? Их, вон, сказывают, во всех конторах понасажали. Вплоть до Москвы. Потому о земном у них душа и не болит.
Теперь Мореману припомнились насмехающиеся над ним лица в сплавной конторе. Хотя ничего смешного там не было, плакать хотелось…
– Может милицию вызвать?
– А что она тут сделает? Да и пока приедет, они уж в другое место умотают. Это ж инопланетяне. Порода такая, без души и ума. Сёдня они здесь, а завтра уж там. Лови их…
– Ой-ёй! Што деется, што деется… Ну, я побёг. Хоть приберу куда-нибудь шлюзу. Пущай пока полежит. Вдруг ищо спонадобится, а она вот она, живёхонькая. – И он, оглядываясь встревожено по сторонам, надев шляпу, поспешил к дому.
А вечером, когда сопки обозначились на горизонте верблюжьими горбами, когда из низовий стал наползать густой мрак, с Заречной улицы послышался хрипучий голос деда Маремана:
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как морю не жить без меня…
Дед был выпивши. Будучи и без того в печали, Мореман после вина совсем загрустил и, как морской волк, списанный на берег, пел о море, тянул эти две строчки, поскольку других не знал. И голос его улетал в Космос, навевая на земные души тоску.