Русская сага. Выбор. Книга первая - стр. 30
Иван Ильич не уступал по красоте Мише: высокий стройный русоволосый с правильными чертами лица и голубыми, как небо, глазами. Отличался он от братьев очень ранимой душой, не способной на пустяшные для деревни зверства: отрубить петуху голову, убить колотушкой кролика. Натуральное хозяйство требовало этого, а у отца рука не поднималась. Просить о такой малости соседа было стыдно.
И вот отец берёт в одну руку топор, в другую руку мама даёт ему трепыхающуюся и орущую дурниной птицу, и папе ничего не остаётся делать, как взмахнуть орудием убийства! Обезглавленная тушка сначала падает на землю, потом вскакивает и бежит по двору. Ина с ужасом наблюдает за этой картиной из окна. Потрясение сознания до самых основ, увы, не первое…
Обычно до или после Нового года приходила пора резать свинку. На такое зверство не каждый деревенский мужик был способен, тем более отец, зато прекрасным специалистом этого дела оказался Григорий.
Первого поросёночка папа с мамой купили на рынке весной, когда Ине было лет восемь, и она его очень полюбила. Поросёночка часто выпускали из сарая во двор побегать. Он носился, как заведённый, восторженно хрюкая, а Ина бегала за ним и от счастья тоже повизгивала.
Прошло лето, осень, наступила зима. Скоро Новый год! В один из зимних дней уже большого поросёнка выпустили во двор, а ей запретили выходить из дома. Ина ничего не поняла, а потом услышала душераздирающий визг любимого друга, от которого у неё чуть не остановилось сердце.
Она выскочила во двор и увидела его мёртвого, лежащего на снегу, и кровь… Ей было трудно осознать произошедшее, и она впала в прострацию. Отец и мать тоже выглядели очень бледными, но маме хватило сил похвалить деверя за то, что у него сильный характер и твёрдая рука. Ина стояла над убитым другом без слёз, она словно умерла вместе с ним.
Второго выращенного поросёнка лишили жизни без неё, мама всё-таки заметила её психологический шок в первом случае. Но в деревне к таким вещам быстро привыкаешь. Ина уже спокойно наблюдала, как опаливали соломой тушу, как разделывали её, укладывая куски сала в ящик просаливаться, а куски мяса заливали в банки растопленным нутряным жиром и ставили в печь. Потом их, остывшие, хранили до праздников. И мама уже просила её помочь: принести – подать. Вот только к разделке потрохов она никак не могла привыкнуть, даже мама бледнела перед такой работой и сначала приглашала помощниц, чтобы вместе очистить кишки и начинить их мясом, салом, чесноком и сделать колбасу.
После разделки тушки убиенного поросёнка полагалось благодарить и провожать с почётом «киллера»: сажать за стол, угощать самогонкой и жареной «свежатинкой», дать с собой пару кусков. Так повелось.
Для деревенской семьи колоть поросёнка не только хлопотное и трудное дело, но и праздник. Запахом жареного свежего мяса их семья могла насладиться только раз в год. Итак, все садились за стол, начинался пир. Ина не могла есть только жареную кровь.
До ссоры все четыре брата собирались у них дома и, выпив по паре стопок самогона, начинали петь так, что содрогались стены. Песня «Ревела буря, гром гремел…» запомнилась лучше остальных, потому что это было великолепное исполнение на четыре голоса. Пели «Вечер на рейде», «Бродяга».
Малопьющего брата брали на «слабо», и он стал пить наравне со всеми, постепенно находя в этом всё, что просила его душа – свободы. Свободы от нищеты, обид, неисполненных желаний, непосильной и грязной работы, невыносимой тоски в этом богом забытом месте, где поначалу не было даже электричества. Остановил его первый инфаркт, случившийся после шестидесяти лет. А мог и умереть, подтверждая ужасную статистику: в России мужчины умирали, не доживая до пенсии.