Русская революция. 1917 - стр. 14
После того как Родзянко в ночь с 12 на 13 марта окончательно согласился с проектом, мы поспешили составить обращение к народу с объявлением о создании нового временного правительства. Одновременно многие депутаты отправлялись в качестве думских комиссаров исполнять обязанности в министерства и прочие административные органы.
Совет впервые собрался в 13-м зале вечером 12 марта. Безусловно, солдатские и рабочие представители подобрались более или менее случайно, поскольку не было возможности за несколько часов организовать выборы по всем правилам. Совет избрал временный Исполнительный комитет под председательством Чхеидзе. Меня и Скобелева утвердили вице-председателями. Я счел свое избрание чистой случайностью, так как не присутствовал на заседании, даже не помню, заглядывал ли туда. По правде сказать, даже после избрания очень редко бывал на заседаниях Совета и Исполнительного комитета. С самых первых дней мои отношения с руководителями Совета были весьма натянутыми.
Меня это не огорчало, ибо я неустанно боролся с их теоретическим социализмом и доктринерством, осложнявшими нормальное развитие здоровых революционных сил. Понятно, я говорю об Исполнительном комитете первых недель революции, позже его состав и позиция существенно изменились к лучшему.
В дальнейшем я к этому еще вернусь. Ограничусь пока констатацией факта возникновения второго центра власти, который незамедлительно принялся вытеснять первый. Невозможно преувеличить пагубные результаты позиции, занятой Думой утром прошедшего дня. Отказавшись от официального участия в событиях, с которых началась революция, подчинившись указу о роспуске, превратив официальное думское заседание в частное собрание (как делалось каждый раз при отсрочке заседаний во время войны), Дума погубила все шансы на создание единственного и единого центра революционной власти.
Сформированный думский Временный комитет начал отдавать приказы и распоряжения Петроградскому гарнизону. Но по какому праву, можно спросить? Он имел не больше полномочий, чем Совет, который немедленно и поспешно взялся за то же самое. Лучше сказать, Временный комитет в данном случае делал не больше любой другой внезапно возникшей революционной организации.
Таким образом, в первый день революции образовалось два центра власти, каждый со своим избранным Исполнительным комитетом (впрочем, не могу сказать, что советский Исполком пользовался особым авторитетом). Подобное разделение оказалось фатальным, приведя к отсутствию всякой власти и большевистской анархии.
В первую революционную ночь город со всех сторон был охвачен пламенем пожаров. В опустевшем наконец Таврическом дворце установилась мертвая тишина. Мы гадали, как разрешится конфликт Думы с царским правительством.
Накануне Родзянко телеграфировал царю: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. На улицах идет беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя…»
Назавтра Родзянко примкнул к революции, возглавив созданный ею центр временной власти, тогда как представители «революционной демократии» провозгласили власть Совета и огласили свое первое обращение к народу с призывом требовать Учредительного собрания. Мы с трудом успевали следить за событиями, ошеломленные, потрясенные накаленной атмосферой мощных народных волнений. Но те, кто в мучительный час необъяснимого зарождения революции не отказались от привычного повседневного образа мыслей, хотели возвыситься над происходившим, направлять ход событий, спеша выстроить новое общественное здание по методично разработанным планам в рамках своих разнообразных социальных и политических систем, только посмеивались. Я уже имел случай поговорить о выведенной левыми пророками формуле, нацеленной на пресечение монархических тенденций, неотъемлемо свойственных, по законам революционной теории, всякому буржуазному правительству. Впрочем, ошибались не только они.