Русская национальная мысль. Математика. Физика. Биология. Экономика - стр. 14

То есть живое – это то, что не терпит разложение, то есть иное имя пустоты греха (как и множество иных имен – замкнутость, стабильность, устойчивость, цельность). Хотя так говорить нельзя, ибо замкнутость, стабильность, устойчивость, цельность – это грани живого, а потому их нельзя ставить в один ряд.

Если система не несет в себе постоянство, то оное инородно пустоте, а потому начинает либо разрушаться, либо восстанавливает свое подобие формы в образе пустоты. То есть, как только система утрачивает элемент постоянства, так сразу перестает быть подобно пустоте, то есть утрачивает степень живучести и либо разрушается, либо восстанавливает равновесие по тому же самому принципу в опытном примере с палкой.

Исходя из определения об абсолютном подобии точке, в котором в абсолютном максимуме присутствует один и тот же элемент постоянства, мы понимаем, что окружность, сфера, шар – это есть точка, явленная в разных сферах инобытия с разным набором свойств, которые могут нести в себе множественные производные, форма коих обусловлена свойствами среды пребывания. Оные, хотя и замкнуты в себе, но благодаря своей уникальности формы цельной замкнутости адаптированы к земным условиям, при этом сохраняя свою замкнутость и тем самым пребывая в поле функциональности всего того, что несет в себе замкнутость. Как только в процессе эволюционного становления новое образование в своей специфической природной уникальности полноты становится выражением Божественного едино-цельного, так сразу оное несет в себе и другие сопутствующие Божественному грани, выделяется как индивидуум со своим уникальным именем и наделен одной интересной для нас материалистов гранью из множества – доступной для нашего восприятия степенью вечности и равновесной устойчивости. Дело в том, что, исходя из определения о жизни, всякое явление пребывает в синтезе двух диаметральных реалий – становления до некоторого предела и разрушения-дробления по образу и подобию той самой прямоугольной доски в состоянии равновесия, которая и падает, и восстанавливает равновесие. И то и другое рисуют образ одного и того же: первое-падение свидетельствует об образе точки тем, что свидетельствует о некотором своем первоначальном состоянии, а другое формирует этот образ точки в пределе становления равновесия и свидетельствует о том, к чему движется – о состоянии конечном, то есть о конечном пункте эволюционного развития. Поэтому явление с одной стороны становится видимым, ибо есть то, что родственно нашей воспаленной грехом природе – это распад, посредством коего мы видим его Первообраз-Божественное, а с другой стороны наделено свойством устойчивой стабильности в данном образе, как конечной инстанции образа и подобия Богу, посредством коего мы становимся сопредельным вечности. Это утверждение делается на основании определения бытия, которое пребывает постоянно в движении к Богу, в том же числе посредством усложнения в эволюционном становлении рисуют новые образы той же самой Божественной простоты, заключенной в изначальной точке по тому же принципу, как дуга и окружность. Просто движение – это тоже грань точки, такая же, как длинна, ширина, высота, время, формы. Оная также требует своего выражения в бытии. Это не противоречит природе точки, ибо в ней все это заложено, с одной стороны только в возможности, в потенции, в нулевом состоянии, а с другой стороны, точка обеспечена движением возникновения в пустоте, как причина первородного греха и потому утверждает образ исчисления и работу чувственной природы вообще. Можно всякую фигуру и перемену назвать точкой, с нулевым значением параметров, а также специфической уникальности выражения процесса распада, обусловленной (речь идет об уникальности) специфическими свойствами условий, в коих происходит распад и благодаря чему формируется данный его образ-прообраз точки-пустоты.