Русская Америка. Слава и боль русской истории - стр. 61
Встав во главе новой Венесуэлы, названный «Предтечей», Миранда в 1812 году в кризисной обстановке роялистского мятежа и наступления испанцев получил от республиканского конгресса всю полноту власти и звание генералиссимуса. Боливар же был назначен комендантом главного арсенала республики – военно-морской крепости Пуэрто-Кабельо.
Вообще-то, особого накала мятежа не было – в активных действиях принимало с обеих сторон вряд ли больше десятка-полутора тысяч человек. Но кончилось тем, что Боливар арсенал не удержал, Миранда капитулировал и намеревался на английском судне скрыться в Англию вместе с 63 фолиантами личного архива, 22 тысячами казённых песо и 11 тысячами унций золота – в расчёте на подготовку новой «революции»… Однако был арестован восемью офицерами, среди которых был и Боливар, и заключён в форт Сан-Карлос. Затем Миранда попал в руки испанцев и как «личный враг» испанского короля оказался в Кадисе, в тюрьме «Четыре башни», где и умер в 1816 году. Так окончилась бурная и неоднозначная его история…
А задолго до всего этого – в 1786 году будущий «Предтеча», отчаявшись подбить на действия против Испанской Америки англосаксов, прибыл в Россию и пробыл там год. Он удивительно быстро сблизился с Потёмкиным и был представлен Екатерине, которая его не только обласкала, но и серьёзно поддерживала даже после отъезда Миранды в Англию. Венесуэлец – пока он был у нас – тем или иным образом постоянно общался со всей политической верхушкой Российской империи, и его приём в России по «первому разряду» даже вызвал некоторое охлаждение между Санкт-Петербургом и Испанским королевством.
Почему Миранду принимали так радушно и явно были в нём заинтересованы? Некоторые исследователи видят причину чуть ли не в личных видах на «графа» Миранду любвеобильной императрицы, но эта версия очень уж шита гнилыми нитками.
Кто-то считает, что дело было просто в обаянии креольского дворянина, но и это – не объяснение. Светлейший князь Потёмкин-Таврический на дешёвые эффекты не поддавался, а он с Мирандой вёл долгие и конфиденциальные беседы. И, скорее всего, беседы эти были о том, что привлекало в Миранде и Екатерину – не как женщину, а как государыню. Привлекать же в южноамериканском креоле российскую императрицу как политика могло одно – его антииспанский потенциал. Правда, родина Миранды – Венесуэла выходила на атлантическое побережье Южной Америки, но он ведь мыслил категориями Колумбийской империи, которая при реализации имела бы и тихоокеанское «крыло».
Ранее уже было сказано как об английских попытках внедриться в зону формирующейся Русской Америки, так и о подобных испанских попытках. Теперь же вернёмся к «испанской» теме вновь.
Именно в эпоху странствий Миранды возникающей Русской Америке начинала угрожать испанская активность на западном побережье северной зоны Тихого океана. В год окончания экспедиции Креницына – Левашова испанцы основали миссию Сан-Диего и почти на 38° северной широты открыли вход в залив Сан-Франциско. Это были ещё далеко не аляскинские широты, а всего лишь калифорнийские. Но фрегат «Сантьяго» под командой Хуана Хосе Переса Эрнандеса в 1774 году прошёл до «русской» (в будущем) северной широты 55°.
В 1775 году тот же «Сантьяго», но уже с капитаном Бруно де Эсетой вышел из калифорнийского порта Сан-Блас во главе экспедиции, в составе которой были также шхуна «Сонора» капитана Хуана-Франсиско де ла Бодега-и-Куадры и пакетбот «Мехикано» Хуана де Айялы. Они добрались уже до 58° северной широты…