Русалочья заводь - стр. 28
Я тихо положила ему руку на колено. И едва слышно прошептала:
– Деда, ты прости меня, дуру.
Ему хватило этого времени, чтобы взять себя в руки. Подняв на меня глаза, спросил:
– Тебя-то за что прощать?
Я замялась, не сумев сформировать свои мысли, разлетающиеся легкими воробушками.
– За то, что растревожила твою память. За бусину эту проклятущую!
Дед посмотрел на меня серьезно и заговорил совсем другим голосом. Собранным, жестким, каким всегда разговаривал, когда хотел поставить точку в споре. Скорее, даже не точку. Он говорил, как гвозди заколачивал. И его гвоздь был всегда последним в любом разговоре. После этого никому даже в голову не приходило ему возражать.
– Слушай меня, Варвара. Коли Федосия тебе сама ЭТО отдала, значит, так тому и быть. Надень и носи ее. Нам неведомо, что судьба впереди приготовила. Здесь тебе не город с его безликой суетой. Здесь каждая травинка несет свою память и свою энергию. Не пренебрегай знаками, которые тебе посланы. И запомни: во всем есть свой смысл и значение. Ничего не бывает просто так. И если мы пока этого не видим, это не значит, что этого нет. – Он меня похлопал по руке.
Я негнущимися деревяными пальцами взяла кожаный шнурок и надела бусину на шею. Потом села рядом с дедом и проговорила:
– Деда, я на работу устроилась, в леспромхоз. Мастером на лесозаготовку пока взяли. А там видно будет. В понедельник на работу выхожу.
Он крякнул, повернулся ко мне и ворчливо спросил:
– А попроще-то никакой работенки не было? Самое бабское дело по лесу с мужиками бегать. В конторе-то разве не было какой другой должности?
Я сморщила нос.
– Ты же знаешь, не люблю я в конторе сидеть, бумажки с места на место перекладывать. А потом, мне сейчас в лесу самое место. Подальше от всяких пересудов да сплетен. А к лесу я привычная, сам меня учил. Так что все хорошо будет, не волнуйся. – И я, обняв его, чмокнула в щеку. – Пойдем прогуляемся по берегу. Гляди, какой вечер хороший.
Дед посмотрел на меня с сомнением, но со скамьи поднялся, что-то бурча себе под нос по поводу, что «вот, наградил бог внучкой». Я только улыбнулась, глядя на старого ворчуна.
Вечер уже плавно перетекал в ночь. Звезды сияли ярко и холодно. Из-за острова, разделяющего основное русло с Русалочьей Заводью, слышался шум реки. От воды тянуло сыростью и прохладой, напоминающей, что осень уже не за горами. Я зябко передернула плечами, про себя пожалев, что не потрудилась накинуть кофту. Дед шел рядом со мной и глядел на реку, как будто пытаясь что-то там разглядеть. Молчание стало угнетать. Чтобы нарушить его, я задала деду вопрос.
– Скажи, а почему эта заводь называется Русалочьей?
Он посмотрел на меня с усмешкой.
– Я же тебе в детстве рассказывал. Забыла, что ль?
– Нет, не забыла. Только ведь это все сказки. Русалок не бывает.
Дед, все еще задумчиво смотрящий на реку, удивленно вскинул брови.
– А ты откуда знаешь?
Я было раскрыла рот, чтобы ответить. Но он не дал мне, продолжив говорить.
– Мы живем в этом мире и думаем, что все про него знаем. И еще, что хуже, мы думаем, что мы сами по себе, а мир сам по себе. А это все не так. Мы часть этого мира, как и он часть нас самих. Думать по-другому – глупо и вредно. А про заводь, все обычно на самом деле. Давным-давно жили в этих краях парень с девушкой. Любили друг друга. А девушку купец заезжий приметил. Задумал он взять ее в жены. Парня велел своим подручным убить, а девицу похитить. Тогда девушка прибежала к Реке, упала на колени и стала у нее защиты просить. Поднялась Мать-Река и затопила всю округу. И сгинул купец в этой разгневанной стихии. А девушка стала русалкой. И летними ночами выходила она на берег и искала своего возлюбленного среди парней. Вот и прозвали эту заводь Русалочьей.