Руны Вещего Олега - стр. 42
– А ну-ка, сыне, придержи отца, вот так, а теперь так, а теперь давай с тобой осторожно его перевернём на бок, вот так, добре, – неспешно приговаривал гость, осматривая хворого.
– После того как Брячеслав упал, мы знахаря позвали, он сказал, что коли начать кости ему править, то может беда случиться, и он вовсе помрёт, – всхлипывая и вытирая очи концом головного повоя, рекла огнищанка. – Два лета уже так лежит. На Дробка теперь столько забот легло, и по хозяйству, и вместо Брячеслава товар купцам в Киев возит, кули тяжёлые им таскает…
– Ничего, хозяйка, всё будет ладно, а сын у тебя не Дробок, а настоящий Дубок! – одобрительно проговорил волхв, ощупывая перстами хребет хворого. – Всё верно ваш знахарь растолковал, – молвил он, – коли чуть ошибётся костоправ, плевра, в которой спинной мозг заключён, повредиться может, и он вытечет, как жир из дырявого кувшина.
Почти седмицу пробыл у огнищан волхв Хорыга. Через день топил Дубок мовницу, но не до удушливой нестерпимой жары, а так, как велел кудесник, в четверть обычного, чтоб у лежащего в мовнице отца появлялись на теле только крупные капли пота, после чего звал кудесника, и тот начинал свою волшбу. Дубок при этом прилежно выполнял всё, что тот ему велел. Поворачивал отца то на спину, то на живот, придерживал его тело там, где говорил Хорыга.
– Давай-ка, пробуй сам, ничего особо хитрого тут нет, – ободряюще говорил отроку старик. – Кладёшь три перста хворому на хребет и ведёшь сверху вниз. Коли какая косточка от общего порядка ушла, ты боковыми перстами почуешь, а коли вдавилась или наоборот выше других торчит, то средний из трёх твоих перстов о том подскажет.
– Так ведь темно в мовнице, видно плохо, – нерешительно возражал отрок.
– А тебе видеть и не надо, ты перстами чуять должен да сердцем своим. Персты-то научить чувствительности можно, для того особые управы есть, а вот сердцем зреть сложнее, дар божий нужен, который тоже, конечно, растить и холить надобно каждодневным трудом. А у тебя сердце доброе, к тому ж хворый – отец твой, так что всё у тебя получится, – уверял кудесник.
– Вот тут, ниже лопаток, кажись, одесную ушла кость, – не совсем уверенно молвил отрок. – А тут, ого, одна торчит выше всех в ряду, а эта вниз ушла в тело, будто решила за соседними спрятаться…
– Верно, молодца, будет толк у тебя в волшбе, будет! – довольно и, как показалось, с облегчением, молвил кудесник.
– А как исцелить сии сдвиги, как, скажем, вытащить ту косточку хребтовую, что под другие почти спряталась?
– А вот это мы сейчас и будем сотворять, только помалу и со всем тщанием, – и кудесник с каким-то еле заметным трепетанием перстов, похожим на мелкую дрожь, принимался ладить косточки.
Через седмицу бортник встал и, опираясь на сына и волхва, проковылял первые несколько шагов своими непослушными ещё ногами. Жена плакала от радости, привычно утирая слёзы краем повоя.
– Ну вот, брат Брячеслав, будешь через месяц-другой снова по деревьям лазать, только вдругорядь будь осторожен и спину крепи управами, какие я тебе показал, – наставлял бортника кудесник.
– Отче Хорыга, реки, чем могу я отплатить тебе за чудо свершённое, ведь мои ноги есть жизнь и благополучие всей семьи, – дрожащим от волнения голосом вопрошал огнищанин, опираясь на выструганные сыном берёзовые рогатины.