Размер шрифта
-
+
Рубежи. Пять возрастов моей поэзии - стр. 3
И, ни минуты не медля,
Сменили богиню на счастье,
Бредущее по аллеям.
«Шёл я полем жжёным…»
Шёл я полем жжёным,
По лесам, лощинкам.
В маленькую школу
Проплясал тропинкой.
Из-за ветра-шума,
Из-за цвета-света,
Как шалунья Света,
Выходило лето.
Проплясал бел-бел
В праздничной рубахе,
Попадая в плен
К баяну-рубаке.
А в пруду всё-таки,
Как рыбки, селезни.
И соты сотнями
Были заселены.
Но в ивовой склонности,
Нов иловых глубинах
Я поймал это солнце
За крыло голубиное.
«Девушка, нарисованная в платке…»
Девушка, нарисованная
в платке,
с нарисованными глазами,
нарисовано невесёлая,
с грустью, нарисованной на щеке,
с губами, разрисованными помадой.
Её поэтому и обнял
нарисованный кавалер
руками, нарисованными на бумаге,
и нарисовано ей шептал
о нарисованном «верь»
своим рисунком – губами.
Он ей разрисовывал
любовь,
где рассветы не гаснут,
и она, всё ещё нарисовано невесёлая,
верила вновь
в своё картонное счастье.
«Богиню тоже, говорят, не любит…»
Богиню тоже, говорят,
Не любит
Тот, кого любит богиня.
А у богини сила,
А у богини руки
Немного красивей.
Богиня тоже страдает:
Красив и ласков бог.
Но ни её ласкает,
Но ни её обнимает,
Ни с нею его любовь.
С другою белой,
С другою милой,
Которой богиня не хуже,
Только немного несильной,
Только немного несмелой,
Смертной для смертного суженой.
А вы одинаковы обе.
Косы.
Ресница – в сердце стрела.
Только у этой прямее брови,
У той немного грустней глаза.
А он тоже совсем не чудо,
Повеса,
Божок из пивных.
Только немного грустный,
И взгляд немного нежнее,
Чем у повес других.
«Она прошла нечаянная, чёрная, нежданная…»
Она прошла
нечаянная,
чёрная,
нежданная.
Я ждал.
Она присела
в чайной.
И пело
радио
пластинками
Неждановой.
Ворвался в чайную
мальчишка-обормот.
В глазах мальчишки
злой колючий кот.
И неохотно,
только кот
в глазах охотился,
Ей, что кокотке,
закатил пощёчину.
Потом на улице
стояла вся компания.
А в чайной,
в чайной
чёрная,
нежданная
Сжимала
сумочку
руками увядания.
И, словно извиняя
моему бессилью,
Она была изящна
и красива.
Море и горе
Море,
зачем мне море,
горькие соли моря?
Горькое, горькое горе
разве не море?
Только без солнца.
Но мне и не надо
солнца,
что светит
каждому
солнцем.
Разве не слепит,
как солнце,
чёрное солнце горя?
Мне нужно
большое горе,
которое солнце и море,
горе ищу я,
как море,
как солнце,
что вижу над взморьем.
Рыдает мальчишка
о песне,
о песне без моря,
без солнца,
без бури синего всплеска,
о песне
без слов и без горя.
Он солнце
имеет белое,
он море имеет в сердце.
Не хочет он море
всплесками,
не хочет он солнце
с песнями.
А мне, если солнце,
то чёрное,
чёрное солнце горя.
А мне, если море,
то чёрное,
кипящее в чёрном горе.
Горе – это морщины,
морщины горя и старости.
Мне не вредят морщины,
морщины вредят красивым,
кто держит ладонями радости.
В моих ладонях – морщины.
Море надо курортнику
с жарким солнцем
над взморьем,
на белых солнечных портиках
для бледнолицых курортников,
которым не хочется горя.
А мне надоело мальчишкой
думать
о солнце,
о море,
о солнце, хорошем слишком,
о море, где ветры не дуют,
где небо красивей девчонки.
Ведь солнце
не жжёт, как горе,
ведь море,
как горе, не топит.
Страница 3