Розовый кокон. Следствие ведёт Рязанцева - стр. 8
– У этих? – Борис кивнул в сторону старух. – Смешно.
– Почему нет? Знаю я этих старух, Наверняка припрятано на чёрный день.
– Гробовые, что ли, у них отбирать? Так ведь не дадут, костьми лягут раньше времени, но не дадут. Да и сколько мне нужно старушек уговорить, чтоб такую сумму набрать?
– Тогда остаётся одно. – Орлицкий замолчал, выдерживая театральную паузу.
– Ну…
– Продать квартиру.
– Ну молодец! И где я жить буду?
– Снимешь пока… Вон, хоть у одной из этих старух. – Орлицкий довольно улыбался. – Ну как? Хороший я тебе вариант придумал? Говорю же, всегда есть выход… Всегда. Главное действовать. Ладно, завтра пораньше заеду. Тренинг в пять. Значит, я в четыре. Не забудь.
Он чувствовал себя разбитым, еле поднялся на свой второй этаж, долго ковырял ключом замок, тяжело ступая, доплёлся до кровати и упал лицом в подушку. В голове сквозь пелену серого тумана канонадой грохотали судорожные людские овации. «Ты на пути к успеху!» – продолжало резонировать в голове. «Действуй!», «Иди!», «Найди!» – сверлило мозг. Он встал. Полез в карман. Вынул оставшиеся от зарплаты две бумажки – на бутылку хватает. Только на бутылку, а потом… Плевать. Сейчас ему надо выпить. Чтоб рассеять этот дурман. Не выпить, а нажраться, так будет надёжнее. Если взять самогон у бабы Иры – то, чтобы нажраться, ему точно хватит. У неё забористый. На кефире. Поможет.
Глава вторая
Земля будто кипела. Коттеджный посёлок накрыл мощный ливень. Бешеные потоки дождя смывали яркие краски летнего дня. Мир стал пугающе серым. Стекающие с крыши струи хлестали по окнам, стучали по подоконникам, и, не достучавшись, убегали потоками вниз по стене в узкий желоб сточной канавки.
В такую погоду хочется сидеть дома, прижимаясь к маме, перелистывать книжку, тыкать в картинки пальцем и задавать вопросы, на которые и сама знаешь ответ. Вместо этого приходится стоять в этой унылой комнате, в пугающей толпе таких же унылых людей. Мама тоже тут. И папа. Но они словно чужие. Перешёптываются о чём-то с Учителем, на неё не смотрят. Обидно!
Приглушённый свет розового абажура разбрасывает по стенам нечёткие тени. В комнате тошнотворно пахнет сыростью и ещё чем-то тёплым, масляным и пряным. От этого запаха Лине становится дурно.
Учитель кивает, поворачивается к людям в серых одеждах, разводит руками. Все как по команде становятся в круг.
Так это игра!
Догадка приводит Лину в восторг. Улыбаясь, она ловит мамин взгляд, но не может поймать. Отец, подхватив табурет, ставит его в центр круга и приближается к дочери. Учитель одобрительно кивает и смотрит на Лину тягучим завораживающим взглядом.
– Залезай! – пригласительно протягивает руку Учитель. От его глаз и улыбки во рту Лины появляется давно забытый вкус сладкой ваты. Розовой, на палочке, что продавал весёлый клоун в парке на День защиты детей. Это было удивительно и завораживающе – тонкие волоски нитей патоки накручивались на палочку, превращаясь в воздушное ванильное облако. Ощущение счастья – вот что это было. Тогда. Но не сейчас. Это не игра!
– Не хочу, – заупрямилась Лина и поймала на себе гневный взгляд матери.
– Лезь, – процедила сквозь плотно сжатые губы мать, и тяжёлая рука отца легла на плечо.
Лина вздохнула и вскарабкалась на стул.
Лица людей серьёзны и хмуры. Они чего-то ждут. Она догадалась – чего.