Роза и коршун - стр. 2
Неужели весь свет, о котором говорила тётушка, это – одни запреты? О, она не выдержит такой жизни, сбежит обратно в степь! Роза закусила губу и всхлипнула, снова прикрыв рот рукой. Почему, ну почему отец покинул её так рано?!
Она знала, что он болел давно, почти с детства. Когда для отца закончилась земная жизнь, среди всяких заумных слов, сказанных доктором, Роза расслышала приговор «чахотка». Болезнь спала в нём, но смерть матери от послеродовой горячки, подкосила отца. А ещё его работа. Она часто видела, как он сидел за столом даже и ночами, за слабым светом свечи, пока сильный приступ кашля не отправлял его снова в постель. До недавнего времени Роза и не догадывалась, кем был её отец. Лишь после смерти случайно увидела заметку в газете о смерти мистера Симонса, известного биолога, члена биологического общества, чьи научные труды чрезвычайно ценятся на севере Йоркшира.
Так то она и выяснила, что отец был биологом. И что показывая ей зарождающуюся в степи жизнь, он знал, что говорил, больше чем остальные. Да только сейчас это её вовсе не утешало.
Кажется, она задремала, потому что, когда открыла глаза – миссис Фламер уже не спала, а сидела и читала книгу. Роза глянула в окно – всё те же унылые пейзажи. Её милая степь сменилась убранными полями, которые чередовались с бедными крестьянскими лачугами. Небо хмурилось, обещая в скором времени пролиться дождём.
– Долго ещё ехать? – Не выдержала и спросила она.
– До СевенХиллса неделя пути. Кажется, я вам уже говорила это, мисс Симонс. – Компаньонка поджала губы. – Но вы не стремитесь слушать и запоминать. И это прискорбно. – Она сжала губы ещё сильнее, так что те превратились в тонкую, едва заметную линию. Роза как зачарованная наблюдала за губами Миссис Фламер, чтобы не расплакаться. Интересно, знал ли отец, когда просил тётушку позаботиться о ней, что забота будет «такая»?
Роза вздохнула. Если бы ей только было куда бежать. Но этот странный, новый, пугающий мир, который назывался «свет», живёт по своим законам. И почему-то ей казалось, что она с ними встретится и не раз, а ещё, что они ей не понравятся.
Оставшиеся дни тянулись невообразимо долго. Экипаж ехал так медленно, что Роза иной раз думала – быстрее было бы пройтись пешком. А ещё она боялась, что ноги за эту неделю и вовсе разучатся ходить. Несколько раз они останавливались на ночлег в придорожных гостиницах, и Роза с жадностью вдыхала свежий воздух, напоминая себе, что это все когда-нибудь закончится. Если бы ещё она могла спокойно терпеть придирки миссис Фламер… Один раз, всего один, она вышла вечером из гостиницы, сняла свои новые неудобные ботинки и решила вспомнить – каково это – гулять босиком по тёплой земле. Дождь кончился. Снова вернулись тёплые осенние дни. Всего несколько шагов до того, как её надзирательница это увидела:
– Вы что, мисс Симонс, совсем разума лишились?! Дай Господь мне спокойствия! – Она подняла руки к небу в молитвенном жесте, потом схватила Розу и потащила к гостинице, туда, где на пороге ждали её злосчастные ботинки.
После этого Роза уже не решалась на «подобные выходки», как это называла компаньонка, терпеливо ожидая завершения пути. Ей было страшно, неизвестность пугала. И отец… Не было ни дня, чтобы она не вспоминала о нём. А ещё – чем ближе было тётушкино имение, тем тяжелее ей становилось. Неужели тётушка запрёт её в какой-нибудь тёмной комнате и заставит учиться? С утра до ночи сидеть читать и писать, или танцевать, а может твердить правила этикета, как Роза прочла в «Наставлении для юных девушек», которое случайно нашла в библиотеке.