Рота Его Величества - стр. 42
– Не продавай! – отрезала Глафира. – Ни за что!
– Не буду! – успокоил я. – Если вновь объявится, скажите: уехал – и надолго. Станут, не дай бог, в доме шарить, вызывайте полицию!
– Само собой, – кивнула соседка. – Ах ты, боже мой! Это ж надо додуматься! Но почему именно здесь?
– Место тихое…
Я вышел ее проводить. Мне хотелось убедиться, что соседка не увидит, как я шмыгну в подвал. Глафира взялась за щеколду калитки, когда под ногами послышался писк. Мы, не сговариваясь, глянули вниз. Это был котенок, совсем еще крохотный, с серой шерсткой, белыми «носочками» на передних лапках и таким же белым пятнышком на мордочке.
– Подбросили! – ахнула Глафира. Она наклонилась и подцепила котенка ладонью. – Так! – заключила, рассмотрев дрожащий комочек. – Я знаю, кто это сделал! Сейчас же отнесу обратно!
– Не надо! – попросил я.
– Оставишь? – удивилась Глафира.
Я кивнул.
– Ты же уезжаешь?
– У меня есть кому о нем заботиться.
– Ага! – Она погрозила мне пальцем. – Зазнобу завел?
Я смущенно потупился.
– Лишь бы не шалава какая-нибудь! – вздохнула Глафира и отдала мне котенка. Тот тихонько пискнул, переместившись мне за пазуху, но почти сразу умолк – пригрелся.
Я сходил в дом за сумкой, запер дверь и, оглядевшись, шмыгнул в подвал. Ливенцов с Зубовым, увидев меня, заулыбались, я догадался почему. Мы вышли из расщелины, мне подвели коня. Казак хотел забрать сумку, но я не отдал. Нацепил ее как рюкзак ручками за плечи и полез в седло. Обратная дорога не затянулась. К расщелине от штаба вела короткая дорога, о которой я раньше не знал, потому и поперся через долину. Сотня казаков, рассыпавшись по сторонам, охраняла процессию. Я ехал рядом с Ливенцовым, Зубов и Добужинская рысили впереди. Александра Андреевна держалась в седле прямо, время от времени она оглядывалась и смотрела почему-то на мой живот. Я догадался, что котенок, угревшийся за пазухой, выпирает из-под футболки. Объяснять я ничего не стал – перебьется! Замыкал процессию Рик с помповиком на изготовку. Он держался отчужденно, а я не приставал – утрясется.
Встречать нас высыпало полстаницы. Никто не знал, куда отправляется сотня, в том числе сами казаки. Их подняли по тревоге, а в пограничной станице это дурной признак. Сотня вернулась в полном составе, а зачем ходила, знать не полагалось. Казаков не пустили к расщелине, даже Рика. Проход видели трое: подполковник, есаул и Добужинская. Последнюю я бы тоже не пустил, но на этой земле решали другие. Ливенцов скомандовал разойтись, бабы и девки кинулись обнимать казаков, я слез на землю и направился к стоявшей неподалеку Уле. Она не спускала с меня глаз.
– Вот! – сказал я, доставая из-за пазухи котенка.
Оказавшись на моей ладошке, подкидыш жалобно пискнул. Глаза Улы стали большими.
– Ой! – прошептала она. – Это кто?
– Котик! Тот самый, каких не бывает. Держи!
Она подставила ладошки. Котенок, сменив хозяина, снова пискнул.
– Он, наверное, голодный? – заволновалась Ула.
– Корми его молоком из блюдечка, – посоветовал я, – только не давай сразу много – обожрется. Он еще совсем маленький. Подрастет, можно будет мясом кормить; он сам определится когда.
Я повернулся и пошел к ожидавшим меня начальникам.
– Зачем вы сделали это?.. – начал Зубов, но, наткнувшись на мой взгляд, умолк.
Добужинская стояла, закусив губу, только Ливенцов улыбался.