Россия vs Запад: проводы любви - стр. 34

Были надежды, что позиция социалиста Франсуа Олланда, избранного президентом в мае 2012 г., тоже будет прежде всего прагматической. Во всяком случае в ходе состоявшегося обмена визитами на высшем уровне его публичные заявления на этот счёт почти не отличались от соответствующих выступлений его предшественников. Так, прибыв в Москву в феврале 2013 года, французский президент заявил, что «Россия должна занять подобающее ей место в среде европейских государств». Правда, при этом он уточнил, что это может произойти только при соблюдении «принципов уважения к правам личности, к общественным свободам, к независимости средств массовой информации и к правовому государству – принципов, под которыми Россия подписалась».

В общем, эксперты двух стран с энтузиазмом соревнуются в количестве победных реляций о состоянии и перспективах развития отношений между Россией и Францией на официальном и институциональном уровнях. Чем же тогда объяснить устойчивость отрицательного образа России во французских СМИ и в общественном сознании французов? Способны ли настроения политических элит смягчить его? По мнению некоторых французских аналитиков, одним из главных факторов, объясняющих ухудшение российского имиджа во Франции, следует считать сильнейшее разочарование, вызванное тем, что принято именовать «провалом демократических преобразований» в России. СССР горбачёвского периода и «новая» Россия породили у французов, как и у большинства западных стран, огромные надежды на проведение радикальных внутренних и внешних реформ в западном духе. Борис Ельцин символизировал окончательный разрыв с тоталитарным прошлым и – по праву или нет – воспринимался как «гарант процесса демократизации» страны. Партнёрские отношения, установленные с Москвой, в глазах Запада как бы вписывались в схему движения России к демократии и рыночной экономике. Они очевидным образом основывались на «общих демократических ценностях» и на представлении, что Франция и ЕС смогут помочь России успешно двигаться по пути «либеральных» преобразований, на который она якобы вступила. Но уже вскоре после ухода Ельцина, т. е. с постепенным возвращением российской политике подлинной независимости от Запада, в устах французских политиков и журналистов зазвучали нарастающие нотки сожаления о том, что «большие надежды, появившиеся после окончания холодной войны», сменились «некоторым разочарованием» и даже «иногда обеспокоенностью».

Эти ощущения со временем только усиливались. Всё, что, по мнению Запада, не вписывалось в процесс построения правового государства, а именно – политика в Чечне, авторитарные тенденции, ситуация с прессой, убийство Анны Политковской и гибель других журналистов, арест главы ЮКОСа Михаила Ходорковского, воспринятый многими как дело с явной политической подоплекой, – стало объектом заострённого и критического внимания западных и особенно французских СМИ и наблюдателей. С тех пор общий тон аналитических статей стал в лучшем случае скептичным, чаще – неодобрительным, а в последнее время – всё более хулительным. К разочарованию добавилась обеспокоенность политикой России в области энергетики, её позицией по отношению к Украине и Грузии, история с «Пусси Райот», «дело» Магницкого – всё это вызвало опасения, которые привели к устоявшемуся восприятию российского имиджа французами и остальными европейцами как отрицательного. Этот подход окончательно затвердел во всех странах Запада после кардинальной речи В. Путина на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности (10 февраля 2007 года), предельно ясно объяснившего, что суверенная Россия не приемлет гегемонию одной сверхдержавы на планете.