Ромовый дневник - стр. 8
Он посмотрел на деньги и помотал головой.
– Чего? – спросил я.
Таксист пожал плечами:
– Нет сдачи, senor.
Я пошарил в кармане – один лишь пятицентовик. Я знал, что он врет, но возиться с разменом долларовой банкноты не хотелось. «Грабят внаглую», – сказал я, швыряя бумажки ему на колени. А он опять дернул плечом и уехал.
Плаза-Колон служила своеобразной ступицей, куда колесными спицами сходилось несколько узких улиц. Здания в два-три этажа были скучены, балконы нависали над мостовой. В воздухе царила духота; вонь пота и мусора вплывала на крыльях едва заметного ветерка. Из распахнутых окон слышалось журчание голосов и музыки. Тротуары были до того узкими, что ноги так и норовили угодить в сточную канаву, да еще улицы забили торговцы фруктами, чьи чищеные апельсины шли по никелю[8] за штуку.
Я шел где-то с полчаса, рассматривая витрины галантерейных магазинов с костюмами «Лиги плюща»; заглядывал в двери грязных баров, забитых шлюхами и матросами; увертывался от встречных людей – и думал о том, что в любой момент могу свалиться, если не найду себе какой-нибудь ресторан.
Наконец я сдался. Похоже, в Старом городе вообще нет ресторанов. Единственная забегаловка, попавшая на глаза, называлась «Нью-Йорк дайнер», да и то была закрыта. В отчаянии я махнул рукой проезжавшему такси и попросил доставить меня в офис «Дейли ньюс».
Водитель тупо уставился мне в лицо.
– Газета! – крикнул я, хлопая за собой дверцей.
– Ah, si, – пробормотал он. – «El Diario», si.
– Да нет же, черт! – сказал я. – «Дейли ньюс»… американская газета… «Эль ньюс».
Он явно о ней и не слышал, так что пришлось доехать обратно до Плаза-Колон, где я высунулся из окна и обратился к местному «фараону». Тот опять-таки ничем не помог, но тут с автобуса слез какой-то мужик и сказал нам, куда ехать.
По булыжной мостовой мы добрались до набережной. Никаких вывесок насчет газеты. Я даже подумал, что таксист нарочно завез меня в такое место, чтобы теперь избавиться от невыгодного клиента. Мы свернули на перекрестке, и вдруг он ударил по тормозам. Перед носом машины шла какая-то бандитская разборка: орущая толпа пыталась ворваться в зеленоватое здание, смахивавшее на склад.
– Езжай давай, – сказал я таксисту. – Обогни их сбоку.
Он что-то буркнул и помотал головой.
Я вдарил кулаком по спинке его сиденья:
– Езжай, говорю! А не то на денежки не рассчитывай!
Он опять забормотал, однако все же включил первую передачу и подкатил к противоположной стороне улицы, по возможности подальше от воинственной толпы. Когда машина остановилась впритык к зданию, я увидел, что местных было человек двадцать, и они пытались атаковать какого-то высокого американца в желтовато-коричневом костюме, что стоял на ступеньках, размахивая доской уличного указателя как бейсбольной битой.
– Гнилые уроды! – орал он.
Я услышал свист рассекаемого воздуха, затем смачный шлепок и чьи-то вопли. Один из нападавших повалился на мостовую с окровавленным лицом. Громила отступил к дверному проему. Парочка пуэрториканцев попыталась его разоружить, и тогда он хватил одного из них поперек груди, сбив с крыльца. Остальные стояли поодаль, что-то выкрикивая и показывая ему кулак. Он рявкнул в толпу:
– А ну! Кто еще хочет?
Никто не двинулся с места. Он немного обождал, затем замахнулся вывеской через плечо и метнул ее в самую середину. Доска попала кому-то в живот, сбила с ног и впечатала спиной в остальных. Я услышал хохот, после чего американец исчез внутри.