Романтизация зла - стр. 27
Я же смотрел на них как на идиотов и совершенно не понимал, о чём они, чёрт возьми, говорят. Что значат эти их дурацкие улыбки, которые появляются на лице, когда они смотрят друг другу в глаза, что значит их поцелуй, и почему они так по-идиотски выглядят, когда держатся за руки?
Всё это было не для меня и не про меня.
Сколько было попыток родителей найти мне девочку, с которой я видел бы желание провести всю свою жизнь. А я спросил бы их: «Зачем кому-то нужно кого-то любить? Как можно желать провести жизнь с кем-то одним? Зачем вы просто не слушаете свой разум, не размышляете о том, чего вы желаете, и не используете человека для достижения своих целей? Почему бы вам просто не улыбаться в лице и делать всё, чтобы взять своё?». Но я не спрашивал, потому что плевать мне было на их мнение.
Машина проезжала мимо баров и клубов, и я вспоминал, как в одном из них цеплял девочек в развратных одеждах, которые и там и тут просвечивали их груди и задницы. Вспоминал, как стоило мне лишь заказать дорогой коктейль перед ними, и каждая из них уже была готова отсасывать мне прямо за барным столом.
С Лондоном было связано многое, но помнил я гораздо меньше. Потому что многое я просто старался не вспоминать. Например, тот период в моей жизни, когда отец с матерью серьёзно поссорились и разъехались на какое-то время. Мама забрала меня и поселилась в своей роскошной квартире, которую отец купил ей в качестве свадебного подарка в элитном районе Лондона.
Мы жили вдвоём.
И на этом я резко обрывал всё остальное.
Когда мысли закончились, мы уже подъезжали к особняку. Ворота нам открыли в мгновение, едва мы показались на подъездной дороге, вымощенной камнями. Я уже отсюда видел из окна, как изменилась гостиная, но не видно было какой-либо суетливой работы. А значит Аника Снелл со своей работой справилась вовремя.
Я вновь взглянул на часы; время к приезду людей, которых я в лицо называл друзьями, подходило. Выйдя из автомобиля, я поправил пальто, провёл руками по волосам и встретился с одной из тех девочек, которые встречали меня у порога.
Швейцар открыл мне дверь, и я вошёл в дом.
– Здравствуйте, мистер Максвон, – улыбнулась горничная и принялась снимать моё пальто. – Добро пожаловать домой.
– Всё готово? – спросил я.
Она оглянулась на секунду и кивнула.
Отлично.
Я миновал прихожую, открыл дверь и оказался в нашей гостиной – в том помещении особняка, в котором чаще всего проводил время, когда родители находились дома. Сейчас же гостиная отличалась от того привычного мне своего обычного вида.
Я почти никогда не отмечал свои дни рождения дома, предпочитая справлять их в каких-нибудь ресторанах, которые бронировал на весь день до самого утра. Но на этот раз мне хотелось пропитать свою кровать чьей-нибудь кровью, и оттого, наверное, позвал всех сюда.
Быстро осмотрев шары, закуски, напитки и накрытый стол в гостиной, подготовленные к празднованию, я подошёл и оторвал одну красную виноградину.
– Вы уже вернулись, мистер Максвон, – раздался голос за моей спиной, и я обернулся.
– Как видишь, Аника. – Я закинул виноградину в рот и принялся жевать её, глотая нежную мякоть. – Видно, ты справилась со своей задачей.