Роман с фамилией - стр. 28
Правда, сразу после этого Октавиан избавился от соперника – отослал наместником в одну из далёких провинций вместе со старшим сыном, названным в честь отца – Тиберием. Друз, вопреки закону, по которому все сыновья должны следовать за своим отцом, остался с Ливией. Позже Октавиан усыновил обоих мальчиков, сделав их своими наследниками. Теперь они воспитываются наравне с его дочерью Юлией. Мать Юлии Скрибонию, брошенную им, Октавиан вскоре так же безжалостно, как бывшего мужа Ливии, выслал из Рима. На этой ссылке, как говорят, настояла его новая супруга.
А ещё Агазон поведал мне, что она очень начитанна, прекрасно разбирается в философии и поэзии. При этом – практична, умна и является едва ли не единственной советницей Октавиана, к чьим словам он прислушивается. К тому же у Ливии хватает терпения сквозь пальцы смотреть на многочисленные увлечения супруга другими женщинами. И более того, она сама знакомит пылкого Октавиана с юными красавицами, поощряет его амурные похождения со своими подругами и посредством этого сохраняет полную власть над ним…
Послышался звук шагов и шелест одежд. Со стороны перестиля – внутреннего двора, окружённого портиками, в таблинум неспешно вошли три молодые женщины. Судя по неброским оттенкам их нежных туник, по сотканным из тонкого, дорогого сукна белоснежным столам с пурпурной оторочкой по краям, все они – важные матроны, представительницы римской родовой знати.
Все трое были хороши собой. Но я сразу определил, которая из них Ливия, хотя прежде её никогда не видел.
Ростом не выше своих подруг, не имеющая отличительных украшений в наряде, она всё-таки выделялась.
Гордый взгляд, голова, увенчанная короной тщательно уложенных светлых шелковистых волос, вьющихся на лбу и возле ушей, властных изгиб губ, волевой подбородок – всё говорило, что подлинная хозяйка дома – она.
Подойдя ближе, матроны остановились и принялись бесцеремонно разглядывать меня. Но если Ливия проделывала это молча, то её спутницы не скупились на колкие замечания и откровенные оценки.
– Что-то этот раб совсем не похож на умника… К тому же он не так молод и хорош собой, как я ожидала… – скорчила недовольную гримасу матрона с ярко-рыжими волосами.
Кровь прилила к моим щекам.
– Ты не права, Ургулания, он прехорошенький, – возразила ей брюнетка. – Посмотри, какие у него чувственные губы, да и краснеет совсем как мальчишка… Уж не девственник ли он?
– О, ты, Планцина, несомненно, смогла бы помочь ему избавиться от этого недостатка!..
Бесцеремонность этих юных красавиц заставила меня стиснуть зубы, чтобы не ответить им дерзостью. На миг я забыл о том, кто я. Во мне закипела кровь моих гордых предков, куда более знатных, чем эти потешающиеся надо мной римские блудницы.
Ливия жестом остановила подруг. Она глядела на меня своими карими миндалевидными глазами властно и снисходительно – так смотрят на собственность, ощущая свою безграничную власть.
– Прочти нам что-нибудь из Эсхила… – повелела, обращаясь ко мне.
Я, позабыв наставления Агазона, учившего хорошо подумать, прежде чем начать говорить, дерзко прочёл первые пришедшие на ум строки:
– Любовь, если можно любовью назвать Безумной похоти женской власть, Опасней чудовищ, страшнее бури!
Рыжеволосая и брюнетка захлопали в ладоши, а Ливия произнесла задумчиво, улыбаясь краешками резных губ: