Роковой выбор - стр. 59
– Как обстоит дело с вашим судебным иском? Есть какие-нибудь новости?
– Боюсь, что нет.
– Мистер Картер, если вы не возражаете, я перезвоню вам через несколько дней.
Ни разу в разговоре с Джоном мистер Сароцини не назвал его по имени. Это звучало диссонансом к дружелюбному тону банкира и казалось неуместным формализмом.
– Срок, отведенный мне банком, истекает в будущий вторник.
– Да, конечно, я не забыл, – ответил банкир. – Как можно забыть такую важную дату? Но все равно благодарю за напоминание. – В его голосе послышалась мягкая ирония, будто у отца, журящего вздумавшего его учить сына. – Я свяжусь с вами, не дожидаясь вторника.
Мистер Сароцини положил трубку.
Джон отнял свою от уха, тупо посмотрел на нее, затем тоже положил ее на рычажок и некоторое время молча сидел, пытаясь осознать, что несет с собой звонок. Это определенно плюс, что мистер Сароцини позвонил, – после того как банкир высказал свои соображения по поводу судебного иска Зака Данцигера, Джон ожидал, что тот вовсе не объявится.
Его внезапно затопила волна оптимизма, и он позвонил Сьюзен, чтобы сообщить ей, что у них еще есть надежда. Она была на совещании и не могла долго говорить, но в ее голосе сквозило явное облегчение. Отключившись, Джон решил подождать звонка мистера Сароцини и ничего не говорить Гарету.
Только бы он позвонил!
У Джона возникло чувство, что он позвонит. Мистер Сароцини был не из тех, кто предпочитает отделаться молчанием, – если его что-либо не устроит, он скорее выступит с альтернативным предложением.
Вечером Джон повел Сьюзен в расположенный за углом тайский ресторанчик.
Владелец встретил их, как давно потерянных и вдруг обретенных друзей, принес им за счет заведения по коктейлю и весь вечер закармливал их новыми экспериментальными блюдами. Бренди, поданное под занавес ужина, было также за счет заведения.
Было уже около полуночи, когда они, пьяные, веселые и такие сытые, что чуть не лопались, смогли выбраться из ресторанчика. Джон вошел в раж и, слоняясь взад-вперед по тротуару возле их дома, в лицах изображал ресторатора: «А вот, позалуйста, вот эта пробовать: зеленая креветка в кокоса!»
Сьюзен, давясь смехом, шикнула на него и затащила в дом. Добравшись до спальни, они сорвали друг с друга одежду, разбросав ее по всему полу, и впервые почти за две недели занялись любовью.
И Кунц, который в субботу вмонтировал в потолок спальни видеокамеру, сидел в своей аппаратной и смотрел на них, испытывая возбуждение и злость.
Его возбуждало зрелище того, как они одновременно дарят друг другу оральные ласки, как Сьюзен Картер открывается, давая Джону Картеру возможность войти в нее. Но ему невыносимо было видеть, как Джон Картер занимается любовью с его женщиной, какое счастье выражает при этом ее лицо, как она покусывает его ухо, прерывисто дышит, стонет от наслаждения…
Ему невыносимо было видеть, как ей это нравится.
Она перевернула Джона на спину и села на него верхом. Выражение лица Джона Картера вызвало у Кунца припадок бешенства, но он продолжал смотреть. Достигнув оргазма, Картер выгнулся дугой и закричал.
Кунц с гневом выключил монитор. Он надеялся, что когда-нибудь мистер Сароцини позволит ему наказать Джона Картера за это.
Но по крайней мере, сегодня у него было чем отвлечься. На стоящем в аппаратной столе, рядом с недоеденным «Кентуккским жареным цыпленком» и пустыми банками из-под кока-колы, лежал белый конверт со швейцарской маркой, в котором находился подарок мистера Сароцини.