Роковое пари - стр. 20

По памяти прохожу к узкому окошку в районе кухонного шкафа и одергиваю шторку. Осматриваюсь.

Я, похоже, пропустил отвязную вечеринку. Какая красота.

Подхожу к тому нарколыге, что лежит ближе ко мне, и пинаю его в бок:

— Подъём. Пора по домам.

Тот что-то сонно ворчит, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи.

Смотрю на разбросанные, как грязные вещи по полу, тела: матери среди них нет. Разумеется, она в своей спальне. С любовником. Хмыкаю и хватаю ворчуна за шиворот грязной футболки. Тащу его тушу, напугано хлопающую глазами, к выходу и выбрасываю его за дверь.

— Какого хрена? — кряхтит тот, распластавшись на вытоптанной ногами траве.

— Проваливай, — бросаю я ему и, развернувшись в комнату, повышаю голос: — Просыпаемся и валим отсюда ко всем чертям!

Одна из тёток поднимает голову, морщится от света и, перевернувшись на другой бок, пренебрежительно просит:

— Отстань, мальчик.

Мальчик? Отлично. Сейчас этот мальчик покажет тебе настоящее гостеприимство.

Подхожу к ней, хватаю за плечо с обвисшей кожей и дергаю вверх. Тётка лупит свои глазёнки и начинает верещать. Выкидываю её за дверь, как и предыдущего наркомана.

— Ты кто такой, пацан? — таращится тот на меня, уже поднявшись на ноги.

— Твоя мужественность, которую ты продолбал, — усмехаюсь я и иду за следующим гостем матери.

Ненавижу эти сборища. Прибил бы каждого.

Наконец, все просыпаются и понимают, что происходит. Начинается суматоха. Я морщусь от противного визга тёток, отталкиваю от себя слишком смелых мужиков и с боем выкидываю их по очереди за дверь. Кто-то настолько тупой, что додумываются прорываться обратно. Хватаю старую биту, с которой одно время сроднился, словно она продолжение моей руки, и демонстрирую её особо непонятливым. Тот, которого я выкинул первым, видимо, хорошенько оскорбился из-за моего замечания по поводу его мужественности и кидается на меня с кулаками. Я легко ловлю его руку, выворачиваю, заставив того взвизгнуть от боли, как девчонку, и отталкиваю его от себя, придав ускорения пинком под зад. Он снова валится на землю и, жалобно стеная, баюкает вывернутую руку.

На меня обрушивается сильный удар с той стороны, с которой я не жду. В ухо прилетает кулак. По касательной. Но я всё же теряю ориентацию в пространстве от неожиданности и глухой боли. Сжимаю посильней пальцы на бите и разворачиваюсь себе за спину.

На меня зло лупит свои маленькие глазёнки настоящий бык. Шея, как ствол хорошего дерева, ручищи, как две наковальни, а голова маленькая, как недоспевшее яблоко. Ранетка. Видимо, потому что мозгов там нет.

— Кто, мать твою, такой?! — ревёт бык.

— Именно — мою мать, — усмехаюсь я и сжимаю в кулаке кастет.

Отвлекаю его внимание на биту в левой руке и впечатываю свой кулак тому в челюсть. То, что нужно. Мужик впечатывается в тонкую стену. Та трещит. Он отталкивается от неё и с рёвом бросается на меня. Обхватываю биту обеими руками, прыгаю в сторону и с размаху бью ею по выдающемуся далеко вперёд брюху. Мужик болезненно выдыхает и сгибается пополам. Не теряя времени, я пинаю его в бедро, и он с грохотом падает на пол. Вновь звенят пустые бутылки.

— Чёртов сукин сын! — ревёт он, поднимаясь.

— Родителей не выбирают, — жму я плечом.

— Да я тебя!..

— Вряд ли получится, — бросаю я.