Роковая тайна сестер Бронте - стр. 62

Однако не на шутку рассерженный и к тому же подстрекаемый благородной гордыней, молодой человек не стал дожидаться возможных последствий своего непостижимого безрассудства и поспешил совершить новое, еще более дерзкое: он тайком бежал из дому, не захватив с собой ни пенса сверх того небольшого «капитала», что был у него в наличии. С помощью этой суммы он рассчитывал перебраться подальше от Лондона в надежде отыскать такое укрытие, которое гарантировало бы ему относительную безопасность.

Так он оказался в Лидсе, где и надумал обосноваться, скрыв свое настоящее имя, происхождение и положение, которое его семья занимала в обществе, твердо решив посвятить все свои силы любимому делу. На оставшиеся деньги новоявленный пастор приобрел собственный приход и небольшой домик поблизости. Растранжирив, таким образом, весь свой «капитал» и собственноручно преградив себе доступ к неиссякаемым богатствам семейной сокровищницы, отец Кэтрин вынужден был сам добывать возможные средства к существованию. Позднее он обзавелся семьей, которую должен был обеспечивать, так как ирландские родственники его супруги, видимо, дали понять, что молодоженам отнюдь не следует обращаться к ним за содействием. Конечно, все это довольно грустно, но тем не менее выходит так, что Кэтрин Моорлэнд, будучи представительницей несравненно более высокой породы людей, воспитывалась, в сущности, в тех же условиях, что и мы.

– Что ж, – вздохнула Шарлотта, – в самом деле, вся эта история весьма печальна, если только она действительно правдива. Однако Кэтрин, похоже, не сетует на свою жизнь.

– Может, ты и права, сестрица, – ответила Элизабет. – Кэтрин, сколько я ее знаю, ни разу не жаловалась на постигшие ее семью превратности судьбы. Однако это отнюдь не означает, что она покорно смирилась со своей долей. Кэтрин Моорлэнд – слишком странная особа. Она никогда не станет выставлять напоказ своих истинных чувств.

– Значит, по-твоему, она нарочно прячет досаду и скорбь от окружающих? – вмешалась Мария.

– Если Кэтрин и вправду скрывает свое недовольство, то это происходит вовсе не нарочно. Просто такова ее натура.

– Ну так довольно о Кэтрин Моорлэнд! – нетерпеливо перебила сестру Мария, лицо которой мгновенно озарилось безмятежной улыбкой. – А знаете, мои дорогие, – прибавила она мягко, – сейчас я впервые за долгое время чувствую себя по-настоящему счастливой… то есть, – поправилась она, – почти счастливой… Я, кажется, поняла, чего именно нам с Элизабет столь остро недоставало здесь, в Коуэн-Бридже. Теперь, когда я смотрю на тебя, Лиззи, на твою искреннюю, неподдельную радость, я все более убеждаюсь в том, что твои чувства совершенно схожи с теми, что испытываю я. Мы с тобой томимся по Гаворту, по отчему дому и его, быть может, излишне угрюмым и печальным, но таким родным обитателям. Томимся отчаянно, всей душой… Не так ли, Лиззи?

– О да! – порывисто подхватила Элизабет и, тяжело вздохнув, продолжала: – Но, к сожалению, как ни стыдно признать, мы смогли постичь это только сейчас.

– И это – благодаря тебе, милая сестрица! – Мария ласково поглядела на Шарлотту. – Твое внезапное появление в этой школе тотчас воскресило в моем, как будто дремавшем дотоле, сознании былые воспоминания.

– Ну что ж, – ответила Шарлотта, – я льщу себя светлой надеждой, что храню про запас весьма действенное средство, призванное поднять вам дух. Во-первых, позвольте вас заверить, что Гаворт никуда не делся – стоит себе на месте и стережет покой своих трудолюбивых мирных жителей. Во-вторых, все представители нашего славного семейства, благодарение Небу, живы и здоровы. Отец почти всегда угрюм и молчалив, но по-прежнему энергичен и деловит. Тетушка, как водится, допекает всех своими мудреными советами. Остальные тоже в порядке. Патрик Брэнуэлл посылает вам пламенный привет. Эмили и малютка Энн страшно скучают по вашему обществу и с нетерпением ожидают дня нашего возвращения. Каким живым интересом загорелись все они, когда услыхали, что я направляюсь к вам! Знали бы вы, милые сестрицы, в каком вы теперь у них почете, я уверена, – вашу хандру как рукой сняло бы! Ну, надеюсь, мне удалось развеять вашу печаль?