Родить наследника. Тайна - стр. 13
Вдруг без стука распахивается дверь и входит какая-то женщина с кипой бумаг в руках.
Пару часов назад, позвонив по внутреннему телефону, я просила принести мне первичные документы – накладные и акты выполненных работ по нескольким счетам за последний квартал. Конечно, все эти данные есть в компьютере, но, если, то есть когда возникают сомнения – приходится смотреть первоисточник. Налоговая всегда так делает.
Вошедшая молча буравит меня взглядом и резко шлепает бумаги об стол так, что даже моя авторучка улетает куда-то на пол, но женщина и не пытается ее найти и поднять. Я замечаю, что часть документов не подшита.
Вместе с визитеркой в мой маленький кабинет врывается приторный запах ее духов, такой сильный, что у меня начинает першить в носоглотке.
Выхватываю взглядом ядовито-зеленый костюм в облипочку с очень глубоким вырезом и высокую прическу волосок к волоску моей гостьи. У нее наверняка ботокс, из-за которого лицо выглядит неестественно-гладким, безэмоциональным, хотя у его хозяйки сейчас дрожат пухлые губы и сверкают глаза.
Ей лет тридцать или чуть больше, но она явно старается выглядеть моложе. И выше – мое внимание привлекают ее ярко-красные туфли на высоченном каблуке и платформе, более уместные на сцене.
- Ольга Ивановна? Денисова?! – произносит она резко и неприязненно, как будто с вызовом. – На двери нет таблички.
- Да, это я, - отвечаю максимально спокойно, пытаясь сообразить, кто передо мной.
- А я все думаю, кто это меня проверить решил?! А это сама новая Денисова! – говорит, словно меня в чем-то обвиняет.
Проверки, инвентаризация – самая обычная, рутинная вещь в учете. Почему же эта сотрудница считает себя оскорбленной? Любой грамотный бухгалтер или финансист к проверкам морально готов и заранее старается проверить сам себя, раньше налоговой и других контролирующих органов, чтобы все сходилось. Понимаю, что женщина передо мной сейчас сильно возбуждена и почти не владеет собой.
- Сядьте, пожалуйста, и объясните, кто вы и что вас не устраивает, - предлагаю я, стараясь ровнее дышать.
- Что, не ко двору пришлась?! Найдете, к чему придраться – и за проходную? – она переходит фактически на крик.
У этой женщины явно личная неприязнь ко мне, хотя мы ни разу не встречались. Я бы такую яркую мадам точно запомнила. Проверка документов, с которыми она работала, получается - как красная тряпка для быка. Я не успеваю сообразить, как ее проще всего успокоить, как она продолжает:
- Да как вы могли!.. Месяца не прошло после кончины уважаемой Эрики Карловны, а вы уже все прибрали к рукам! И ее мужа, и детей, и дом, и даже работу! – она опирается на стол; игнорирует мое предложение, но стоять на каблучищах, видимо, тяжело. - Неужели никто так и не осмелился вам в глаза сказать, что это чудовищно – крутить с Игорем шашни, когда тело покойной еще не остыло?!
Я закрываю глаза, чувствуя укол в сердце.
Мне, да и Игорю, я уверена, наша роспись казалась такой естественной, получилась как бы сама собой. И отец Эрики, вернее ее отчим нисколько не был против нашей маленькой скромной свадьбы, происшедшей так скоро. Мы даже в свадебное путешествие не поехали, и все равно в глазах некоторых людей – чуть ли не преступники!
Конечно, я занимаюсь самооправданием, но у нас же дети, которым вдруг оказалось возможным вписать в метрики обоих настоящих родителей. Все так переплелось! Да, это правда - так получилось, что мы с Игорем давно друг друга любили, но по большей части платонически, издали.