Робинзон Крузо. Жизнь и удивительные приключения - стр. 10

Впрочем, я скоро убедился, что, даже идя полным ходом, мы не успеем подойти к нему близко и что оно пройдёт мимо, прежде чем мы успеем подать сигнал. Мы выбивались из сил, но, когда я уже почти отчаялся, нас, очевидно, разглядели с корабля в подзорную трубу. Корабль убавил паруса, чтобы дать нам возможность подойти. Я воспрянул духом. У нас на баркасе был кормовой флаг с корабля нашего бывшего хозяина, и я стал махать этим флагом в знак того, что мы терпим бедствие, и выстрелил из ружья. На корабле увидели флаг и дым от выстрела; корабль лёг в дрейф, и спустя три часа мы причалили к нему.

По-португальски, по-испански и по-французски меня стали спрашивать, кто я, но ни одного из этих языков я не знал. Наконец один матрос, шотландец, заговорил со мной по-английски, и я объяснил ему, что я англичанин и убежал от мавров из Сале, где меня держали в неволе. Тогда меня и моего спутника пригласили на корабль со всем нашим грузом и приняли весьма любезно.

Легко себе представить, какой невыразимой радостью наполнило меня сознание свободы после того бедственного и почти безнадёжного положения, в котором я находился. Я немедленно предложил всё своё имущество капитану в благодарность за моё избавление, но он великодушно отказался, сказав, что ничего с меня не возьмёт и что всё будет возвращено мне в целости, как только мы придём в Бразилию.

– Спасая вам жизнь, – прибавил он, – я поступлю с вами так же, как хотел бы, чтоб поступили со мной, будь я на вашем месте. Я довезу вас даром до Бразилии, а ваше имущество даст вам возможность прожить там и оплатить проезд на родину.

Что касается моего баркаса, то капитан сказал, что охотно купит его для своего корабля, и выдал мне письменное обязательство уплатить за него восемьдесят серебряных «восьмериков»[7] в Бразилии. Кроме того, он предложил мне шестьдесят «восьмериков» за мальчика Ксури и пообещал, что отпустит его на волю через десять лет, если он примет христианство. Да и сам Ксури выразил желание перейти к капитану.

Наш переезд до Бразилии совершился вполне благополучно, и после двадцатидвухдневного плавания мы вошли в залив Всех Святых. Итак, я ещё раз без особых потерь вышел из самого бедственного положения, в какое только может попасть человек.

Я никогда не забуду, как великодушно отнёсся ко мне капитан португальского корабля. Он ничего не взял с меня за проезд, аккуратнейшим образом возвратил мне все мои вещи и купил всё, что мне хотелось продать, в том числе ящик с винами, два ружья и остаток воску. Словом, я выручил около двухсот «восьмериков» и с этим капиталом сошёл на берег Бразилии.

Вскоре капитан ввёл меня в дом одного своего знакомого, такого же доброго и честного человека, как он сам. Это был владелец плантации сахарного тростника и сахарного завода при ней. Я прожил у него довольно долгое время и благодаря этому познакомился с культурой сахарного тростника и с сахарным производством. Видя, как хорошо живётся плантаторам и как быстро они богатеют, я решил хлопотать о разрешении поселиться здесь окончательно, чтобы самому заняться этим делом. В то же время я старался придумать какой-нибудь способ выписать из Лондона хранившиеся у меня там деньги. Когда мне удалось получить бразильское подданство, я на все мои наличные деньги купил участок невозделанной земли и стал составлять план моей будущей плантации и усадьбы, сообразуясь с размерами той денежной суммы, которую рассчитывал получить из Англии.