Робинзон Крузо. Жизнь и удивительные приключения - стр. 12
В следующем году я собрал пятьдесят тюков табаку сверх того количества, которое я уступил соседям в обмен на предметы первой необходимости. Словом, дело моё разрасталось; но по мере того, как я богател, голова моя наполнялась планами и проектами, совершенно несбыточными. Мне по-прежнему суждено было самому быть виновником всех моих несчастий.
Прожив в Бразилии почти четыре года и значительно увеличив своё благосостояние, я не только изучил местный язык, но и завязал большие знакомства с моими соседями-плантаторами, а равно и с купцами из Сан-Сальвадора, ближайшего к нам портового города. Встречаясь с ними, я часто рассказывал им о двух моих поездках к берегам Гвинеи, о том, как ведётся торговля с тамошними неграми и как легко там за безделицу – за какие-нибудь бусы, игрушки, ножи, ножницы, топоры, стекляшки и тому подобные мелочи – приобрести золотой песок и слоновую кость. Мои рассказы они слушали очень внимательно.
Как-то раз трое из моих собеседников явились ко мне и объявили, что пришли ко мне с предложением снарядить корабль в Гвинею. Вопрос был в том, соглашусь ли я поступить к ним на судно в качестве судового приказчика.
Для меня помышлять о подобном путешествии было величайшим безрассудством. Но мне на роду было написано стать виновником собственной гибели. И я отвечал плантаторам, что с радостью поеду в Гвинею, если в моё отсутствие они возьмут на себя присмотр за моим имуществом и распорядятся им по моим указаниям в случае, если я не вернусь. Они торжественно обещали мне это, скрепив наш договор письменным обязательством, я же, со своей стороны, сделал формальное завещание на случай моей смерти: свою плантацию и движимое имущество я отказывал португальскому капитану, который спас мне жизнь, но с оговоркой, чтобы он взял себе только половину моей движимости, а остальное отослал в Англию.
Итак, корабль был снаряжён, нагружен подходящим товаром, и всё устроено по взаимному соглашению участников экспедиции. В недобрый час, 1 сентября 1659 года, я взошёл на корабль. Это был тот самый день, в который восемь лет тому назад я убежал от отца и матери в Гулле и так неразумно распорядился своею судьбой. В тот же день мы снялись с якоря. Всё время, покуда мы держались наших берегов, стояла прекрасная погода, было только чересчур жарко. После двенадцатидневного плавания мы пересекли экватор, когда на нас неожиданно налетел жестокий шквал. Это был настоящий ураган. Он налетел с такою ужасающей силой, что в течение двенадцати дней мы могли только носиться по ветру и, отдавшись на волю судьбы, плыть, куда нас гнала ярость стихий. Нечего и говорить, что все эти двенадцать дней я ежечасно ожидал смерти, да и никто на корабле не чаял остаться в живых.
Однажды ранним утром, когда ветер всё ещё не сдавал, – один из матросов крикнул: «Земля!» – но не успели мы выскочить из каюты, как судно село на мель. В тот же миг от внезапной остановки вода хлынула на палубу с такой силой, что мы уже считали себя погибшими: стремглав бросились мы вниз в закрытые помещения, где и укрылись от брызг и пены. Мы сидели, глядя друг на друга и ежеминутно ожидая смерти. Единственным нашим утешением было то, что, вопреки всем ожиданиям, судно было всё ещё цело, и капитан сказал, что ветер начинает стихать.