Ритуальное цареубийство – правда или вымысел? - стр. 18
Особое внимание ГПУ рекомендовало обратить на «секции врачей, агрономов, юристов, инженеров, работников искусства и союз учителей». Осведомители должны были проникать в руководство обществ, союзов, «пробираться», как сказано в документе, на выборные должности. «Ввиду того значения, которое приобрели в последнее время всероссийские и местные съезды по вопросам промышленности, торговли, финансовой и аграрной политики… Губотделы ГПУ должны стремиться к проведению на съезды в качестве местных делегатов своих осведомителей».
О том, что такое НЭП, советские люди, не заставшие этот период в молодости, знали разве что по книгам Ильфа и Петрова. Но и по ним можно судить, как расцвела в стране частная инициатива, как много издавалось разных журналов и газет, сколько было независимых издательств, новых театров и галерей. Для большевиков эта бесконтрольность интеллигенции была как кость в горле.
Советский нарком просвещения Андрей Бубнов (его, кстати, расстреляли как врага народа в 1938-м) писал на закате НЭПа:
«Первая волна буржуазного реставраторства в условиях НЭПа складывалась из четырех следующих элементов: 1) проповеди экономического либерализма, 2) академической контрреволюции, 3) расцвета идеализма и поповщины и 4) широкого распространения бульварщины, порнографии и пинкертоновщины. С конца 1921 г. частный капитал действительно пошел в издательское дело. Создалась даже настоящая издательская горячка: до августа 22 г. было дано разрешение на образование в Москве 337 издательств, а в Петербурге 83 издательств, с октября 21 г. по август 22 г. на цензурный просмотр поступила от одних московских издательств 1261 рукопись».
Дав лицензии частным издательствам, большевики цензуру не отменили и для них. Но Бубнов уже шил им дело в своем публичном доносе:
«Мы видим налицо, как… создавались центры, организующие вокруг себя остатки старой буржуазной русской интеллигенции, которая начала свою работу по распространению явно контрреволюционных буржуазно-реставрационных идей».
«На каждого интеллигента должно быть заведено дело». Так повелел Ленин, великий и ужасный. К весне 1923 года партийно-карательный механизм борьбы с инакомыслием был окончательно сформирован. Отдел интеллигенции ОГПУ поставил все частные издательства и их авторов на учет. В творческих союзах кишмя кишели осведомители. Особые «надзирающие» бюро следили за книжным рынком. Из них рукописи направлялись на рецензию «партийным товарищам». Именно в те времена полуинтеллигенты из ЧК впервые выступили в роли «искусствоведов в штатском». Одновременно с расправами над инакомыслящими в ЧК еще при Дзержинском и Урицком стали приручать интеллигенцию, в первую очередь творческую. Но приручали главным образом звезд, всемирно известных. Негласный «Филиал Союза писателей СССР на Лубянке», действующий до сих пор, выдал на-гора целые тома с описанием трогательной заботы чекистов тех лет о Есенине и Маяковском, о Горьком и Мейерхольде, о Булгакове и Шолохове. Не стесняясь, пишут о том, как обложили их агентами, как использовали Маяковского и других «бардов революции», для того чтобы вербовать известных западных писателей, художников, артистов, кинорежиссеров…
Они держали бунтарей и диссидентов того времени на коротком поводке. Но едва лишь им стоило выйти из повиновения, тут же заводили на них дело, а то и инсценировали «самоубийство». Не буду повторяться, об этом много написано. Страшно поплатились те, кто уверовал в дружбу с «искусствоведами» с Лубянки.