Резонанс - стр. 23

Я снова заставил себя работать. Но сосредоточиться уже не мог. В ушах, на фоне привычного гула генератора, начал пробиваться посторонний звук. Тихий, но навязчивый. Не просто звон, а чистый, идеальный синусоидальный тон. Одна из тех трех нот, которые я слышал в самом начале. Я зажал уши ладонями, но звук не исчез. Он был не снаружи. Он был внутри. В моей голове.

Паника начала возвращаться липкой, холодной волной. Я вскочил, прошелся по каморке. Нужно было чем-то занять руки. Я взял со стола карандаш, чтобы сделать пометку в журнале. И в тот момент, когда мои пальцы коснулись его граненой деревянной поверхности, я почувствовал не дерево. На мгновение мне показалось, что я держу что-то теплое, гладкое и едва заметно вибрирующее.

Я в ужасе швырнул карандаш. Он с сухим стуком упал на пол. Обычный карандаш. Я посмотрел на свои руки. Обычные руки. Но ощущение было абсолютно реальным.

Нет… нет-нет-нет… Что происходит?!

Я сел на пол, прислонившись спиной к холодной стене. Все. Это шизофрения. Ковалев своего добился, урод… Я сидел, обхватив голову руками, слушая этот монотонный, сводящий с ума писк в черепе. И тут, в этом хаосе, в этом отчаянии, мой разум, привыкший к анализу и поиску закономерностей, сделал то, единственное, что умел. Он начал систематизировать.

Звук в голове. Писк.Узор на стене. Картинка.Ощущение в руке. Дрожь.

Совершенно разные, непонятные и ужасающие симптомы какой-то неизвестной болезни. Но если они все-таки связаны? Что, если…

Если это…

Одно и то же?

До меня дошло с такой ошеломляющей ясностью, что я перестал дышать – они передали мне не просто чертеж, нет… Это было куда мощнее простого чертежа. Это был… информационный удар! Эта «снежинка» была выбита на корке моего мозга. А теперь он отчаянно пытался ее «воспроизвести». Похоже, именно поэтому я все так ощущаю. Звук, который я слышу, – это звук определенной линии на чертеже. Призрачный узор на стене – ее прямое изображение. Вибрация – это чувство определенного сигнала. Определенной частоты.

Возможно, я все же не схожу с ума, и мне стоило бы порадоваться такому повороту, но… Легче не становилось. Становилось только хуже, страннее и непонятнее.

Я медленно поднялся с пола. Подошел к столу. Паника ушла, но на ее место пришла не решимость, а какая-то холодная, отстраненная пустота. Я посмотрел на чертеж "снежинки" уже не как на проклятие, а как на вскрытую грудную клетку – свою собственную. Взял карандаш. И когда в голове снова зазвучал тот самый тон, я, не отрывая взгляда от схемы, начал искать на ней сегмент, который, как мне показалось, отзывался на этот внутренний звук. Вот он. Эта короткая, изогнутая линия. Я обвел ее красным карандашом и рядом, на полях, сделал первую пометку. Не научную формулу. Просто одно слово, которое описывало все, что я чувствовал: «Звенит». И все.

Я уже ближе к разгадке. Намного ближе. Кажется, словарь был уже во мне. Осталось только… разобраться и все прочитать. И я боялся представить, что же я прочту в итоге.

«Звенит".

Это слово, нацарапанное на полях миллиметровки, стало… моей отправной точкой. Страх никуда не делся, но теперь у него появился вектор. Я больше не был слепым котенком, тычущимся в стену. У меня был метод. Безумный, опасный, разрушающий мой собственный разум, но это был метод.