Рейс в одну сторону 2 - стр. 4
– Конечно! – ответила она. – А что такое?
Полозов помялся.
– Ты знаешь, есть у меня одно подозрение: думаю, что их действие – это, скорее, побочный эффект, нежели целенаправленное воздействие.
– Что вы хотите этим сказать? – непонимающим взглядом уставилась она на него.
– Скорее всего – это случайность, чем закономерность – вот, что я хочу сказать. И я думаю, нам придется на какое-то время остановиться в своем рвении.
– То есть, как? – чуть ли не вскричала она. – У нас же получилось!
Полозов досадливо махнул рукой.
– Это у подруги твоей получилось, а не у нас!
– И что?
– И ничего! Думать надо, и смотреть внимательнее!
– О чем думать, куда смотреть?
– Марго, ты же не маленькая девочка, и прекрасно понимаешь, что здесь не будет никакой новой жизни…
– Что вы такое говорите, профессор?! – вновь вскричала она.
– Ты можешь так не орать! – в свою очередь, крикнул он.
– Могу! – заорала она и встала с дивана.
– Аккуратнее – там сиденье, того и гляди, пружиной прорвется, – сказал он тише.
– Не мои проблемы! – бросила она снова. – Давно вам говорила: сходите к слесарям – они вам… Да какого черта? – снова вскричала она. – Почему я должна это выслушивать?!
– Если ты не успокоишься сама – это сделаю я, понятно? – сказал он, как можно тише, чтобы Кондрашкина прислушалась к его словам. Этот прекрасный способ подчинения был им подсмотрен в школе у одной учительницы. Она, проводя уроки, говорила так тихо, что ученики вынуждены были ее слушать, успокаивая друг друга, и, в кабинете стояла полная тишина.
Полозов подал, наконец, голос:
– Марго, ты знаешь, я редко тебя о чем прошу, но, пожалуйста, уговори ее сделать аборт.
В эту минуту Полозов был очень серьезен, но Кондрашкина не хотела уступать.
– Зачем мне ей об этом говорить? – спросила он сквозь зубы, зло глядя на Полозова.
Тот вздохнул и отхлебнул горячий чай, обжигая при этом язык
– Ты же знаешь, где мы работаем…
– И что? – упрямо спросила она, прекрасно понимая, что он хочет ей сказать.
– Атомная энергия, радиация повсюду, пусть они и говорят о какой-то там защите, плюс – воздействие новых лучей, названия которых я даже выговорить не смогу. Скажи честно, ты веришь в эту защиту? Если у тебя самой вдруг будет схожая ситуация, ты как поступишь: правильно или неосмотрительно?
Кондрашкина не хотела слушать, а, тем более, смотреть в его сторону, но она посмотрела и с упреком сказала:
– Вы прекрасно знаете о моем бесплодии, и вы также хорошо помните, что я никогда не шла против вас, но…
– Что «но», моя хорошая? – спросил он успокаивающим голосом, будто говорил сейчас с дурочкой, а не с, без пяти минут доктором наук. – Я отвечу тебе твоими же словами: природа-матушка непредсказуема – ты может забеременеть при полном своем бесплодии в любой момент, как бы парадоксально это ни звучало, но… – он специально не договорил последнюю фразу, откинувшись на спинку стула, насмешливо глядя на Маргариту.
– Я против, и в этом вы меня не переубедите, – сказала она упрямо, но Полозов слышал в этом упрямстве лишь обиду, родившуюся из-за ненужной дружбы с этой несчастной пациенткой – Коржиковой.
Полозов вздохнул и снова отпил чай, забыв, что там, по-прежнему крутой кипяток, не успевший остыть за время их горячего спора. Он слегка обварил себе губы, но, будто, не обращая внимания на жгучую боль, спросил: