Рейс в одну сторону 2 - стр. 26
Преподаватель отделался легким испугом и лишь закашлялся. Те же, кто сидел на первом правом ряду, получили разные степени ожогов: от легких до средних. Маргарита помогала, как могла, выйти из задымленной аудитории тем, кто не мог подняться на ноги. В тот день ее шея и потрудилась, как могла…
А вот Ваське не повезло. Огонь удалось сбить быстро, но он успел «сожрать» больше половины кожного покрова сильного красивого балагура.
Когда приехала скорая помощь, медбрат сказал, что Васька – не жилец. Многие девчонки пустили слезу: почти со всеми Васька успел познакомиться, а с несколькими даже пару раз встретиться.
Маргарита не могла отделаться от последнего вспоминания того страшного года, когда Ваську клали на носилки, а потом из-под простыни, которой его накрыли, высунулась обожженная черная рука, живо напомнившая ей лицо Малыша, тащившего сейчас вместе с Валентиной несчастную Коржикову. Обожженное лицо Малыша так напомнило Маргарите тот случай, что она боялась вновь припоминать те детали, которые живо рисовались не только в ее воображении. Многие девчонки, до конца их учебы в университете, вспоминали этот кошмар. Кто-то говорил, что у Васьки была несчастная любовь, но девчонки считали это полной чушью – у Васьки от них отбоя не было. Другие пускали слухи о крупном проигрыше в карты, что тоже не соответствовало действительности: никто никогда не видел в руках Васьки ни карт, ни тетриса, которыми тогда все увлекались, ни даже шахмат карманного формата. Нет, Васька в этом плане не был азартным: всё, что его волновало – это качалки, девчонки, простенькие книжонки, вроде незамысловатых детективов без хитрых сюжетов, и купания на Волге – начиная с начала лета, и заканчивая глубокой осенью. Нет, этот спортивный парень, не бравший ни капли спиртного в рот, не играл в карты…
Не помогли также обыски его комнаты в общежитии, где, кроме тех же бульварных романов в мягкой обложке, нескольких пар тяжелых и легких гантелей, да университетских учебников, ничего существенного для расследования найти не удалось. С друзьями у Васьки тоже было всё в порядке – ровные отношения со всеми, как на его, так и на других курсах, то есть, никаких конфликтов никто припомнить не мог.
Так что, причина суицида крылась в чем-то другом, и эта история продолжала оставаться еще одним неразгаданным делом отечественной полиции.
Маргарита старалась вспомнить лицо того несчастного парня, но, кроме обожженной руки, случайно вылезшей из-под простыни, ее память ничего не сохранила. На секунду она вдруг подумала, а что, если бы тем парнем оказался вот этот случайный «попутчик» Александр? Но, во-первых, имя не совпадало – это оказалось таким очевидным, что только сейчас до нее дошло, в чем разница. Во-вторых, Васька был спортивным парнем, а этот какой-то… Впрочем, если человек проведет в больнице не один месяц, он еще и не так будет выглядеть, какими бы видами спорта и как долго он ими ни занимался. Так что мысль об ожившем вдруг Ваське-Александре, была всего лишь злой игрой воображения, затеянное мозгом Маргариты, чтобы отвлечь ее от того кошмара, что произошел в комнате отдыха. «Теперь я буду ее называть «Комнатой страха», – подумала Маргарита.
Ей было тяжело идти: эта старая история каким-то образом повлияла на нее так, что она свернула не в тот коридор, когда шла в госпиталь за странной троицей. Кондрашкина в удивлении смотрела на чужие стены, покрытые не привычными белыми, а какими-то желтовато-коричневыми квадратами облицовочной плитки. Здесь даже воздух был другой – неприятный, словно вентиляция нарочно гнала сюда запахи, напоминающие то ли прокисший виноград, то ли испортившиеся яблоки. Винно-уксусный запах, будто коридор вел к заводу алкогольной продукции, вызывал в ней всё больше омерзения. И тут она резко остановилась: совершенно чужое место показалось ей, почему-то, знакомым. Это ощущение, что она здесь когда-то была, не покидало ее всё то время, пока она возвращалась назад. Что было в конце этого коридора, она не знала, да и не хотела знать – ей нужно было идти назад и догонять своих товарищей, ушедших далеко отсюда.