Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке - стр. 59

Некоторые интеллектуалы и стратеги, близкие к команде Буша-Чейни, допускали, что после 11 сентября у Вашингтона оставалось достаточно воли, чтобы сокрушить режим еще одного регионального мерзавца. Это базовое, не слишком корректное с точки зрения общепринятой политической лексики предположение привело к развязыванию войны с Ираком. Для этой кампании было придумано множество оправданий. Ошибочным мнением было то, что силы, блокировавшие любую интервенцию США или международного сообщества в любую из «мусульманских стран», но сделавшие исключение для Афганистана, уже изменили свои взгляды. Как бы ни был плох и кровав режим Саддама, это само по себе не могло гарантировать одобрение ОИК-ОПЕК на отстранение его от власти и установление демократии в Ираке.

К сожалению, силовой истеблишмент США недооценил ситуацию. Им казалось, что после событий 11 сентября американцы еще сохраняют активность и что союзники США не будут против второй наступательной операции в регионе, тем более что Саддам сам напал на Кувейт. Действительно, американцы еще опасались джихадистской угрозы. Если к тому же учесть неоднократные появления на канале Аl Jazeera видеозаписей выступлений Бен Ладена с новыми угрозами и откровениями. Однако администрация Буша и его интеллектуальная элита не сумели разъяснить обществу наличие связи между джихадизмом, баасизмом и угнетением народов региона, не подготовили американцев к тому, что их ожидает. Другой ошибкой стала неспособность «архитекторов» вашингтонской политики сделать идею освобождения основной для своих антитеррористических действий в регионе. Да, режим Саддама Хусейна заслуживал свержения из-за массового попрания прав иракцев, убийства курдов и геноцида шиитов. Другие режимы подвергались бомбардировкам за гораздо меньшее зло. Военные кампании в Боснии и Косово, Восточном Тиморе – очевидные примеры ситуаций, в которых применение силы ради спасения человеческих жизней считалось оправданным.

Я настойчиво выступал за создание прочной, определенной и ясной платформы, основанной на принципах защиты прав человека, для любого вмешательства в регионе. Любое отступление от такой позиции крайне осложнило бы успех интервенции. По мере того как администрация выстраивала свои аргументы за начало войны с Ираком, меня охватывало все большее отчаяние. Передовицы газет, выступления комментаторов в СМИ, особенно из лагеря неоконсерваторов, в защиту действий против Саддама были точны в фактах описаний устраиваемых им кровопролитий, но крайне рискованны с точки зрения легитимности действий против его режима, поскольку базировались только на факторе возможной угрозы, которая может исходить от Хусейна. Моя же позиция строилась на том, что он уже совершил достаточно преступлений, чтобы оправдать кампанию по отстранению его от власти. Не было никакой необходимости разыгрывать «карту» оружия массового уничтожения (ОМУ). Еще в 1991 г. я утверждал, что США и коалиция совершили стратегическую ошибку, не организовав поход на Багдад и свержение Саддама Хусейна за его вторжение в другую страну и этнические чистки курдов^>9. В то время это был подходящий вариант, потому что в коалицию по освобождению Кувейта входили как европейцы, так и арабы. Саддама следовало свергнуть еще тогда и установить в стране демократическое правительство.