Ретт Батлер - стр. 62
Ретт придержал Текумсе.
– Тунис, клянусь, этот конь не был таким пугливым, когда я оставлял его тебе.
– Выходит, у негров лошадям больше причин быть пугливыми, чем у белых, – с каменным выражением лица ответил Тунис.
– Может, поэтому, – согласился Ретт. – Приятно было увидеться, миссис Бонно. Передайте мои благодарности церкви за молитвы.
Тунис кивнул и причмокнул, погоняя лошадь.
Когда солидная черная повозка скрылась за поворотом, Клео пробормотала:
– Эти свободные черные слишком много воображают о себе.
Проехали плантацию Хоуптона и Дэриена. Группы рабов засеивали поля в Чемпни.
– Мы в Броутоне так поздно никогда не сажаем, – не одобрила Клео. – Надсмотрщик не позволяет.
– Ты сейчас не в Броутоне, – напомнила служанке Розмари.
– Уж я ли не благодарю Иисуса за это!
– Я слышал, – сказал Ретт, – Уэйд Хэмптон купил старый дом Пурьеров.
– Кэткарт Пурьер сейчас живет в Лондоне. Очевидно, война отпугнула его музу.
Ретт покачал головой.
– Бедный Кэткарт. Господи, как он завидовал людям, наделенным талантом! Эдгар сейчас начальник военной полиции в Атланте – понимаешь, такая у него работа. Всю свою жизнь Эдгар стремился не стать похожим на отца.
Розмари тронула брата за рукав.
– Вон наш поворот – за тем большим кипарисом.
Повозка катилась мимо дубов, обросших бородатым мхом, к просвету, где на сваях расположился рыбацкий домик Конгресса Хейнза, похожий на болотную птицу.
Розмари глубоко вздохнула.
– Как я люблю это место! Мы сюда больше не ездим. Если Джона в городе не держат дела, то всегда находятся гражданские обязанности. Что за чудный день! – Она с наслаждением подставила лицо солнцу. – Верно?
Пока Ретт с Розмари поднимались на террасу, Мэг побежала к реке. Юбочки ее взлетали вверх, шляпка подпрыгивала на голове, а Клео бежала следом, крича:
– Не лезь в грязь! Там змеи! Упадешь в воду!
Конгресс Хейнз соорудил этот незамысловатый домик в прохладном месте, где не водились москиты: открытая терраса с перилами, ведущая в единственную большую комнату с закопченным камином, грубо сколоченными скамьями и столом, изрезанным инициалами наезжавших сюда мужчин.
Мальчиком Ретт приплывал сюда на лодке – юркие стрекозы стремительно налетали на добычу, шурша, проносились летучие мыши – и видел, как Конгресс Хейнз с друзьями, далеко, лиц было не разглядеть, выпивали и смеялись, сидя при свете лампы. Проплыв вниз по течению черной реки, мальчик, невидимый в темноте, все думал, сможет ли он когда-нибудь оказаться среди них.
А теперь Ретт, поставив ногу на ограду, закурил сигару, пока Розмари распаковывала корзину с провизией и ставила серебряные рюмочки на перила.
– В детстве я все мечтала побывать в тех экзотических местах, где бывал ты. Скажи, братец, а пирамиды действительно такие огромные, как говорят?
Ретт откупорил вино.
– Никогда не был в Египте. Может, после войны съезжу.
Задумавшись, Розмари некоторое время глядела в воду.
– Меня беспокоит мама. В город не выезжает, друзья ее не навещают, а отец выдумывает всякие отговорки в объяснение, почему его любимая и преданная супруга не может сопровождать его на праздниках к губернатору Брауну. – Брат в это время разлил вино по рюмкам. – По словам мамы, Исайя Уотлинг убежден, что война была предсказана.
– Уотлинг?
– Они вместе с мамой молятся. Встречаются у него дома и молятся. Жена Исайи умерла в прошлом году. – Розмари подняла руку, предупреждая возражения. – Они только молятся – больше ничего. Лэнгстон в курсе. Между ними ничего нет. – На ее лице вспыхнула ироническая усмешка. – Разве что Книга Апокалипсиса.