Ретт Батлер - стр. 27
– Я сейчас спущусь. Проводи джентльмена в гостиную.
– Он не… Мисси, он ожидает во дворе. Он… он не джентльмен.
Клео поджала губы.
Вишневые панели в комнатах для приема гостей в городском доме Лэнгстона Батлера в стиле греческого Возрождения были покрыты лаком, а мраморные камины украшены резьбой. Весь второй этаж здания опоясывала тенистая веранда.
На задней стороне дома находилась лестница для слуг: узкая, крутая, с некрашеными перилами. Вверх по ступеням слуги носили суповые миски и тарелки для официальных обедов и тяжелые тюки свежего белья; вниз спускались грязные простыни, наволочки и скатерти. С особой осторожностью слуги несли по лестнице ночные горшки членов семьи.
В течение этого сезона о Батлерах заботились только пятнадцать броутонских слуг. Дядюшка Соломон, Клео, Геркулес, Сьюди и повариха жили в отдельных комнатах над кухней; остальные слуги спали в тесных каморках на чердаке конюшни.
В обычные дни двор представлял собой улей, обитатели которого мыли, стирали, чистили стойла, ухаживали за лошадьми, но сегодня Джиро участвовал в двухчасовом забеге, и все были на скачках.
– Ау? – позвала Розмари.
Из конюшни пахло мазью для колес, притиранием для копыт и навозом. Лошади с любопытством подняли головы над стойлами.
Пришедший с визитом к Розмари мужчина так сильно сжал свой пакет, что даже помял его.
– Тунис? Тунис Бонно?
Как и его отец Томас, Тунис добывал зверя и рыбу на продажу, но в то время он служил лоцманом в компании «Хейнз и сын». Розмари знала его в лицо, хотя никогда с ним не разговаривала.
– Тунис Бонно… Помнится, вы недавно женились?
– Да, мэм. В прошлом сентябре. Моя Руфь – старшая дочь преподобного Прескотта.
Очки в проволочной оправе и торжественное выражение лица делали Туниса точной копией учителя-пуританина. Его одежда была опрятной, выглаженной и источала легкий запах мыла со щелоком.
– Вот, просили вам передать…
Бонно подал Розмари пакет и повернулся, с тем чтобы уйти.
– Пожалуйста, Тунис, подождите. Здесь нет визитной карточки. Кто это прислал?
Из развязавшегося пакета выглядывал внушительных размеров желтый шарф с элегантной черной бахромой по краям.
– Боже мой! Какая великолепная шаль!
– Да, мисс.
Накинув шелк на плечи, девушка почувствовала его ласковое прикосновение и – одновременно – какое-то смутное беспокойство.
– Тунис, кто прислал ее мне?
– Мисс Розмари, я не хотел бы неприятностей от господина Лэнгстона…
– Это… не Эндрю Раванель?
– Нет, не Эндрю Раванель, вовсе не он.
Розмари решительно заявила:
– Вы не уйдете отсюда, пока не расскажете все.
Томас Бонно снял очки и потер нос.
– Посчитав, что его письма не доходят до вас, он попросил меня передать это вам в руки. Мы виделись во Фрипорте. Он нисколько не изменился. – Тунис крутил в руках очки, словно какой-то незнакомый предмет. – Я был лоцманом на пароходе «Джон Б. Эллиот», перевозившем рис и хлопок, а на обратном пути паровозные колеса для железной дороги в Джорджии. Стоило его увидеть, я сразу узнал, кто это. Ретт Батлер совсем не изменился.
Розмари почувствовала, как что-то сдавило ей горло, и поспешно ухватилась за перила.
– Ретт имел дело с пиратами в Никарагуа, потом бросил это занятие.
– Он ведь… он умер!
– О нет, мисс. Мистер Ретт не умер. Он совсем-совсем живой.
– Но… Но… ни одного слова мне за девять лет!