Ретроспект: Эхо - стр. 19

– Он прав: у Экс-один они куда глубже, этакие бездонные пропасти населенные весьма удивительными созданиям, среди которых много неизвестных мне видов – василиск, кикиморы, утопцы, и это далеко не вся их разновидность.

– Кикиморы? – Коперник осторожно шел за Протосом, не спуская глаз с тропы. Идти было трудно, скальная гряда, выходящая на поверхность скрывалась под водой, и рассмотреть ее под ногами не представлялось возможным.

– Кикимора – название условное, местное. Предположительно существовали в пермском периоде, окаменевших остатков их так и не нашли, но у прозрень-камня водится множество живых экземпляров. Прозрень-камень место особое. Мне его показал один очень симпатичный местный житель, когда я гостил у Евгения Петровича. Любопытный такой старичок, он там вроде проводника, болота знает, как свои пять пальцев. Пространство изгибается вокруг прозрень-камня в виде сегментов, если судить по тому, что я наблюдал – каждый сегмент это одна из временных эпох прошлого. Иногда сегменты не просто вращаются вокруг прозрень-камня, как узоры в калейдоскопе, а соприкасаются с нашим пространством образуя некие «окна», через которые к нам время от времени к нам проламываются представители той или иной эпохи. Я часами сидел на прозрень-камне и как завороженный смотрел на биографию земли.

– Первый раз слышу о таком камне, Доктор. Зона не так уж и велика, а слухи тут расползаются быстрее огня.

– Уважаемый Крамарь – учитывая прожорливость гостей из прошлого, это весьма сомнительно. Возможно, прозрень-камень и видели раньше, но вряд ли от него возвращались, чтобы о нем рассказать. Найти его весьма тяжело и Митрич, тот самый проводник, не очень любит гостей. Чудной старик, добрейшей души, но очень нелюдимый, с ним тяжело сойтись, много тяжелее, чем с Шуманом. У Шумана своеобразное чувство юмора и взбалмошный взрывной характер, который может стерпеть только Ионов, если и он не сбежал до сих пор. Для Шумана прозрень-камень – это еще один артефакт, сминающий пространственный континуум, для меня же это прежде всего чудо природы. Стойте!

Доктор невесомыми легкими прыжками опередил колонну, сделав предупредительный жест, и путники застыли. Из водной глади, сбоку от тропы, показался тонкий бледный усик венчавшийся янтарным глазом. Глаз какое-то мгновение изучал пришельцев, а потом скрылся под водой. Доктор махнул рукой:

– Усовертка. Она вас не знает, потому боится – не стоит беспокоить ее понапрасну.

– Мы не станем ее пугать, пусть вылазит – Крамарь с любопытством заглянул вглубь, силясь разглядеть усовертку.

– Друг мой, если она вылезет – то боюсь, что испугаетесь именно вы. Человеку свойственно бояться неизвестного, страх сидит в нашей первобытной природе слишком глубоко, чтобы его можно было искоренить, ссылаясь лишь на силу разума и на какие-то жалкие тысячи лет человеческой эволюции. Мы научились превозмогать трудности, защищаясь от хищников и от природы, используя внешние орудия мира. Возможно, в тот самый миг, когда обезьяний сосуд впервые осознанно взял в руки палку, он перестал быть обезьяной, но и человеком от этого тоже не стала, не до конца. Вот у вас в руках оружие, но чего оно стоит по сравнению с созидательной силой природы? Можно, конечно, взять оружие мощнее, развязать слепую разрушающую неконтролируемую силу атома, погубить природу, погубить вместе с ней и себя – но истребить собственный страх при этом невозможно.