Ретроспект: Эхо - стр. 21
– Учиться не поздно никогда, разум сам определяет критерии старости.
Крамарь согласно кивнул, рассматривая ленту бетонного кольца по верху которого вилась проволока, ловя себя на том, что краем сознания отмечает пути прорыва на вражескую территорию. Прав кеноид: с возрастом враждебность становится привычкой, человек все время пребывает в напряжении и ищет спусковой крючок, вместо того чтобы искать причины проблем в себе. В конечном результате, выпущенное из языка слово ранит ничуть не меньше чем патрон, но если тело можно подштопать аптечкой, то для души их еще не придумали. А может так и должно быть? Пока она болит, еще не все для нас потеряно, еще не все огрубело там, в сердцевине, где все еще теплится огонек. Коперник понимающе хлопнул старого вояку по плечу, Варяг подмигнул, а Дуда согласно кивал головой, слушая объяснения Доктора, указывающего в сторону темнеющего леса.
База лесников стояла на возвышении, имела хорошо простреливаемый обзор и была свободна от аномалий. В низине же от них было не протолкнуться. Слева виднелся едва заметный хуторок, несколько темнеющих, покосившихся от времени деревянных домов, и брошенная на окраинах строительная техника. Видимо, возведение Глуши не было закончено в полной мере, и не совсем понятно на кой она здесь сдались. Не на случай же внезапной атаки со стороны выворотников? Если о них знали десять лет назад, то почему оставили целый сектор без прикрытия и присмотра? Периметр не в счет, это сдерживающий фактор, временная мера, призванная не дать расползтись заразе Зоны. Хотя она не будет спрашивать: с очередным прорывом возьмет и шагнет дальше, подобно раковой клетке въедаясь в плоть планеты, ползя все дальше и дальше, пока не поглотит все доступное пространство. Но пока что она молчала, ждала.
Снайперы на вышках, увидев путников, сначала подняли винтовки, а потом, заметив кеноида, потеряли к ним интерес и повернулись в другую сторону. Нет, им было интересно, со вчерашнего вечера слух о грядущем исходе летал по базе, но если они в очередной раз прозевают шпиков, будет не до смеха. Шпики гнездились далеко за хутором упырей, у самой опушки Чертова Леса, представляя опасность куда большую, чем регулярно совершающий набеги постулат. На Заслоне было порой жарковато, и от пробивающихся со стороны Экс-два отрядов постулата и от тварей. Но кеноиды дело знали туго, вся живность, крупнее мыши предпочитала бродить по окраинам и к людям не подходила. А постулатовцев нередко брали в плен. Стоило кеноидам выпустить парализующую волну, как они с грохотом падали на потрескавшийся, изрытый танковыми гусеницами асфальт. Ребятам с Заслона только и оставалось, что поглядывать по сторонам и волочь их после очередного боя через минные поля и колючку на свою сторону. Тут кеноиды давали волю своим способностям: ведущий прайда, помахивая пушистым хвостом, не спеша ходил меж едва дышащих постулатовцев ища бреши в пси-блокаде фанатиков. Блокада велась с помощью какой-то изуверской технологии и была рассчитана на людей, но не на псиоников, которые с легкостью находили изъяны, обезвреживали и снимали. Чего греха таить, рыдали вызволенные постулатовцы в три ручья, и о таких ужасах рассказывали, что у бывалых лесников волосы на голове шевелились. Им верили на слово, не споря и не сомневаясь – если ведущий прайда подтверждал, что человек чист и ему можно верить, то его, пробиваясь через болото, отводили на базу. Но, побыв какое-то время среди людей, они чаще просились обратно на Заслон и сражались с таким остервенением, что диву давались даже самые отъявленные смельчаки. Им было за что мстить: за время в плену, за украденные воспоминания, за кровь на руках. По их словам, постулат держал в руках не только Экс-два, но и Припять, мертвый город, где были, оказывается, выжившие гражданские, не выродившиеся за эти годы в мутантов.