Ретивые легенды Великой Отечественной войны. Калёный серп и молот боевитой братии - стр. 42
– Ничего Малышка. Прорвёмся, – тихо произнёс собаковод.
Дворняга Малышка, посмотрев на вожатого, выкатила из пасти язык. Повела мокрым носом. На спинке топорщился мешок с взрывчатым веществом. Она всё время пыталась его обнюхать. Крошка появилась на свет около пяти лет назад. Потом долго ходила по рукам. Её нашли возле мусорных бачков местные забулдыги. Собака выросла. Долго бродяжничала, пока над ней не взял шефство лейтенант Хабанский.
Военный комиссар Михаил Енов вышел из землянки. Лицо словно из плава стали и меди не говорило ни о чём. В каждом движении виднелась решимость. Блестел его чёрный кожаный длинный плащ. Кирзовые сапоги липли к глине. Он взялся за бинокль.
– Ни черта не вижу…
– Что – то всё притихло. Не нравиться мне это всё, – тихо произнёс пулемётчик Сергей Габриэлян.
Инструктор Алексей Поляков слегка нахмурился, прижав к себе «винтовку Мосина». Его рот немного покривился. Что – то бормотал себе под нос. Стройный человек с внешностью актёра немого кино бросил невозмутимый взгляд на собаку.
Пёс Бурьян, сидя рядом с инструктором, чуть привстал на задние лапы. Мощная грудь выкатилась вперёд. Он обладал суровым нравом. Вислоухий клыкастый боец напряг свою брутальную морду. Повёл носом, что – то вынюхивая. Тёмные глаза сузились. Его щенком подобрали на улице добрые люди. Когда подрос, отдали военным собаководам. Он вымахал, оброс шерстью.
– Бурьян сидеть. Место, – сказал проводник.
Алексей, нахмурившись, слегка поправил боевой вьюк на питомце. Тут же слегка улыбнулся. «Ничего Бурьян… Родина тебя не забудет… А я расскажу всем о тебе, твоём подвиге… Ты мой самый лучший друг… Так назову…».
По серому небу тянулась тёмная мгла. Чуть выступило тусклое светило. Ветер сильно задувал. Живо проносилась дымка. Неподалёку в воздухе засвистели артиллерийские снаряды.
Комиссар Михаил Енов быстро заскочил в низенькую землянку. Придерживая рукой фуражку, прижался к бревенчатой стенке. Мускулистые руки напряглись.
– Всем в укрытие, – громко закричал старшина Сидоров.
Советские солдаты, сидя в окопах, прижались к стылой земле. На головах зияли каски. Рядовой Петя Пчёлкин в таком «скафандре» походил на пришельца. Худенький, жилистый ещё не обстрелянный. Словно дитё малое. Но бойкости ему хватало. Казалось, мог напугать фрицев одним своим видом. Односельчане – коренастые мужички Шорохов и Бучин курили одну сигарку на двоих. О чём – то шептались. Инструктор Андрей Фандеев прикрыл свою боевую собаку шинелью. И сам укрылся. Двужильный молодой парень только окончил военное училище. Одной рукой приобнял пса. Акорд, поджав треугольные уши, лизнул хозяину лицо. Вёл себя спокойно. Он чутко принюхался. Клыкастый боец замер. Ему значился седьмой год. Нашли на улице. Всегда тёрся у продуктовых магазинов.
– Лежи Акорд. Бомбёжка началась, – тихо произнёс уже опытный инструктор.
Несколько артиллерийских вражеских снарядов со свистом упало рядом с окопом. Заснеженная земля полетела в воздух. Снег, песок, земля, щепки, – всё смешалось. На месте взрыва обрадовалась большая воронка. В ушах зазвенело. Пыль спускалась медлительно. Потянуло неприятным дымом и гарью. Дышать становилось тяжело. Вновь жуткий свист. Один снаряд упал совсем близко с окопом. Пыль бросилась в глаза. Солдат накрыло промёрзшей землёй. Илья Кипоренко, схватившись за окровавленную руку, изогнулся. Боль сковала.