Ретивые легенды Великой Отечественной войны. Калёный серп и молот боевитой братии - стр. 38
Пасмурное небо под Москвой 1941 года заметно посерело. Осенний ветер порывисто задул. Веяло прохладой. Вдали рисовались лесные опушки. Зелёные ели стояли стеной. На широких полях гуляла пустынность, да ветерок, разыгравшийся не на шутку.
Солдаты, сидя в окопах, курили махорку, а кто – то папиросы. Эпичный товарищ с кулаками размером с гирю, держал во рту трубку, как истинный путешественник Колумб. Он расслабленно смотрел на небо. И как будто находился где – то в другом месте. Наверное, на большом корабле, который дрейфовал в открытом море. А рядом с ним стоял взведённый в боевую готовность пулемёт «Максим». Проводники тихо сидели, держа своих собак за ошейники. Клыкастые бойцы тоже поутихли. Кто – то из них соблюдал спокойствие, а кто – то немного вертелся. Волнение донимало.
– Эх, Шарик. Или как там тебя ещё звали… Ты уже герой, – произнёс проводник Пётр, поправив на хребте собаки взрывное устройство.
Ушастый боец повёл мокрым носом. Он слегка фыркнул, потянувшись к хозяину. В глазах виднелась грустинка.
– Танки товарищ политрук, – звонко сказал рядовой Сергей Пускепалис.
Рослый политрук Геннадий Ченцов, приподнявшись, внимательно посмотрел в бинокль. Он нахмурился. Приятное лицо отдавало багряным цветом. Немного побледнело. Узкие глаза прятали смущение. Но в нём виднелась стойкость, решимость во всём. Его плащ намок.
Клыкастый боец Чарли, взглянув на солдат, повёл мокрым носом. Казалось, уже рвался вперёд.
– Уууууааауууу, – взвыл он.
– Точно. Вижу несколько. Прямо сюда идут сволочи. Приготовить собак к атаке. Посмотрим, что Вы на это скажете. Уроды…
– Товарищ политрук. Товарищ генерал – лейтенант Дмитрий Лелюшенко на связи, – громко сказал связист Станислав Боклан.
– Понял. Иду, – ответил политрук.
Политрук – комиссар, забежав в землянку, взял в руки телефонную трубку. Он слегка нахмурился, о чём – то задумавшись. Обтёр влагу с лица.
– Товарищ генерал – лейтенант танки идут прямо на нас. Около десяти штук насчитал.
– Понял тебя политрук. Держитесь там. Будьте на связи, – сказал генерал – лейтенант Дмитрий Лелюшенко.
– Есть, – сказал политрук.
Геннадий, положив трубку на стол, быстро выбежал из землянки. Он, выглянув из окопа, посмотрел на танки. Вся жизнь пролетела перед глазами. «Один, два, три, четыре… Ползут гады… Ничего… Сейчас мы Вам врежем…». Политрук оглянулся. Солдаты на взводе. Клыкастые бойцы уже наготове. Кто – то ворчит. Сердце сжимается, взирая на пушистый бойцов. Но отступать нельзя. Приказ есть приказ.
– Уже близко. Первую собаку запускайте, – махнув рукой, отдал команду политрук.
Проводник Сеня Лесной, приподняв, отпустил пса Шарика. Бурый кобель взвыл, дёргая задними лапами. Морду вытянул, устремляя отчаянный взор на вражеский танк. Не дрогнул малыш.
– Давай Шарик. Бей гадов. Я тебя не забуду, – произнёс инструктор, прослезившись.
Шарик, освободившись из – под опеки, быстро побежал по слегка заснеженному полю. Только пятки засверкали. Поджал слегка треугольные уши. Вытянулся в прыжке во всю длину. Шерсть, обдуваясь ветром, взъерошилась. Из пасти показался язык.
– Ууууаааууууауа, – взвыл кобель.
Советские солдаты, сидя в окопах, замерли. Они с содроганием сердца смотрели на собаку. Рядовой Лукашенко крепко в руках сжал приклад пулемёта Дигтярёва. Задёргался левый глаз.