Рестарт - стр. 18

Я сразу с отвращением вспоминаю, как в школе все отворачиваются от меня, как отшатываются при моем приближении, какие испуганные позы принимают. Вспоминаю чокнутую девчонку, которая размазала мне по голове стаканчик замороженного йогурта. Вдруг она вовсе не была чокнутой? Вдруг именно что-то такое я и заслужил?

Потом я возвращаюсь мыслями к разговору с Эроном и Питоном. На каждое событие можно посмотреть с двух разных сторон. Вот и на нашу выходку мои друзья смотрят с одной стороны, а моя мама – с противоположной. И в этом нет ничего удивительного, ведь ее ребенок попал в беду. Причем в большую – как-никак меня приговорили к исправительным работам.

– Ладно, пусть мы поступили плохо, – уступаю я. – Но зачем понадобилось из пустяка раздувать целую трагедию?

Мама изумленно смотрит на меня.

– После всего, что было – как ты можешь такое говорить?

– А так! «Всего, что было» я не помню! – почти кричу я в ответ. – В конце концов, мы взорвали не гранаты, а обычные петарды! Это был всего лишь розыгрыш!

Мамин взгляд становится жестче.

– У пианиста, между прочим, по вашей милости чуть сердечный приступ не случился. И главное – все решили, что это теракт; хорошо еще, в панике никого не покалечило. Вот из-за этого-то, скорее все‐го, директор Фицуоллес и решил вызвать полицию.

Я слушаю маму, и мне становится стыдно. Но если верить Эрону с Питоном, школьное начальство воспользовалось случаем – нашей безвредной шуткой – и раздуло из мухи слона с единственной целью нас прищучить. Кто же говорит правду – она или они? Вдруг мама нарочно сгущает краски, чтобы припугнуть меня на будущее, потому что хочет, как сказал отец, вырастить из меня не мужчину, а неженку?

Амнезия начисто отобрала у меня тринадцать прожитых мной лет. Теперь приходится заполнять возникшую на их месте пустоту по рассказам других людей. Но беда в том, что все знают меня немножко разным – мама, отец, ребята в школе, та девочка с замороженным йогуртом.

Кому же верить?

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем», – это цитата из Библии, из ее классического перевода.

Оказывается, на ютьюберов это правило тоже распространяется. Вот я, например, придумал, как снять крутейшее видео на свете, но никто не хочет мне в этом помочь.

– Что же вы так? – уговариваю я своих товарищей-видиотов, членов видеоклуба Хайавассийской средней школы. – Не может же быть, что вы все на сегодня записаны к зубному. Теория вероятности такого категорически не допускает!

– Хорошо, хорошо. Сдаюсь, – Хьюго Верберг покорно поднимает вверх руки. – Ни к какому зубному я не иду. А помогать тебе не хочу, потому что ты вообще не соображаешь, что делаешь.

– Тебе-то какая разница? Это моя проблема, а не твоя. Я же тебя в пекло лезть не прошу. Мне всего-то нужен напарник. Шошанна, может, ты?

– Ни за что, – отвечает она. – Добром твоя затея не кончится.

– Я впишу тебя в титры как сопродюсера, – пытаюсь подольститься я.

– Всю жизнь мечтала. Когда нас с тобой арестуют, это поможет полицейским правильно написать мое имя в протоколе. Я в эти твои игры не играю и тебе, Брендан, советую заканчивать. Если, конечно, у тебя хоть немножко мозгов осталось.

То есть снова отказ. Мне отказали Хьюго, Шошанна, Бартон и все остальные члены видеоклуба. А Мориша вдобавок порекомендовала обратиться к психиатру.