Республика Татарково – 2. Туманная зыбь - стр. 3
– Только тут зуб-то не точи. Не мылься, бриться не придётся. У неё на таких кобелей аллергия.
– Понятненько. Чего тут не ясненько… – ответил он с усмешкой словами Милки. И перевёл разговор на производство: – Как тут, всё в порядке? Палыч где, Вася?
– К Маше поднялись, отсев на бункере налипает, сырой идёт. Вибраторы со стенок не стряхивают, вот Маша и позвала их. Пешнями счищают, да кувалдочками обстукивают.
Над потолком пультовой гулко загрохотал электровибратор, в мельницу с шумом посыпался отсев, и она надсадно загудела. По звукам Нина определила:
– Кажется, очистили. Пошёл отсев.
– Ну, ладно, и я пошёл. Если что, звони во второй цех.
– А что, даже не зайдёшь на транспортёры? Там тебя ждут.
– В следующий раз.
Филипп вышел на уличный балкон, спустился по трапу и, оглянувшись, быстрой походкой поспешил из цеха.
Маша, узнав от Нины, что мастер был, но не зашёл к ней, прикусила губку.
Позже происходили встречи, но они касались в основном производства, работы. При этих встречах она вначале прятала глаза, потом пыталась, преодолевая робость, всё же заглянуть ему в глаза. Но под нависшими бровями в них не улавливала света надежды, прежней лукавинки, тепла. Иногда он вдруг подмигивал ей, дарил улыбку, и на этом заканчивалось его внимание. В короткие моменты встреч она пыталась заводить с ним разговор, но он, то прикладывал к губам палец, дескать, не к месту, не сейчас… То кивал согласно головой, но думал о чём-то своём. У неё щемило сердце. А через месяц мастер вдруг поменял местами транпортёрщиц.
Среди смены привёл в третий цех Людмилу Прокошеву. В пультовой находились оператор пультовой и транспортёрщица, только что вернувшаяся с галерей. Зашли, расселись вокруг стола и закурили. Машу придвинул к стене мастер, чему она обрадовалась. Но поскольку она не курила, то почувствовала себя неуютно в этой компании, однако, выйти из-за стола не могла. Да и не хотела. И изредка отмахивалась от дыма: совсем закоптили…
Разговор происходил в основном между подругами, и как будто бы ни о чём, но гостья, иногда смеясь, и как Маше казалось, фальшиво, всякий раз многозначительно добавляла:
– Понятненько. – Или: – Ясненько.
Филипп изредка усмехался, подавал реплики. Но, видимо, и ему вскоре надоел этот трёп, он перешёл к делу.
– Так, Маша, в целях расширения зон обслуживания, и изучения работниками производств цеха, вам с Милкой придётся поменяться местами. Ты пойдёшь на второй цех, а Милка будет осваивать третий цех.
Маша дёрнулась, невольно хотела вскочить и выразить протест. Но не тому, что приказал мастер, а тому, что всем сердцем и душой поняла смысл данной перестановки.
Филипп пояснил:
– Сейчас проведёшь Милку по транспортёрам, покажешь, что да как, а потом идёшь во второй цех. С этого момента будешь работать там. А как Прокошева вникнет во все тонкости здешней работы, освоится и поймёт, что к чему, тогда я вас поменяю обратно. Поняли? – спросил обеих.
– Ясненько, понятненько…
Маша кивнула.
Мастер поднялся и, покуривая, с деловой сосредоточенностью направился из пультовой.
Нина бросила взгляд на Машу, у той в глазах стояли слёзы, губы судорожно ломались. Сдерживаясь от рыданий, она покраснела.
– Милка, пошли на улицу, покурим. А то тут дышать нечем, – предложила она подруге, поднимаясь.