Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса - стр. 69
И тем не менее последствия участия в эмигрантской выставке оказались неожиданными. Во время подготовки павильона, оформляемого Рерихом, его сотрудница, тоже русская эмигрантка – аспирантка Колумбийского университета Алла Кречман, знакомится с Николаем Макаровым, председателем комиссии русской секции выставки, эмигрантом из Москвы, экономистом, еще не так давно профессором МГУ и Московского кооперативного института.
Алла Кречман вспоминала: «Нас познакомил Н. К. Рерих – знаменитый русский художник. Летом 1920 г. открылась его выставка в Нью-Йорке. Я работала в то время референтом в Американском музее естественной истории. Кроме работы в Американском музее естественной истории, я занималась в вечерней аспирантуре Колумбийского университета. Рерих пригласил меня на выставку. От него я узнала, что в Нью-Йорке сейчас организуется выставка под названием “Созидание Америки”. Председатель комиссии по устройству русской секции выставки – молодой профессор Макаров, недавно приехавший из Москвы. <…> Я приняла участие в работе по устройству выставки как член комиссии. Наш павильон хорошо знакомил посетителей с русским искусством. Неудивительно – ведь в работе по подготовке выставки принимал деятельное участие Н. К. Рерих!» (семейный архив Н. П. Макарова)[297].
Впечатления от установившейся большевистской власти у Макарова были резко негативными. Еще находясь в России, он печатал в прессе: «Нельзя только признавать большевистских самозванцев. Нельзя сдавать им “дела и ключи”, как нельзя уголовным преступникам, захватившим Ваш дом, сдавать Ваше домохозяйство»[298].
После длинного и опасного пути из Петрограда сквозь кольцо фронтов и пласты разных властей в Сибири, после остановки в Харбине и выезда из Владивостока в США антибольшевистские ощущения Макарова только упрочились. И его мысли были чрезвычайно созвучны Рериху. Однако, что будет дальше, обоим оставалось неизвестным. А всезнающий махатма Мория сообщал «русской пифии» неутешительный прогноз: «Романовы не вернутся к власти»[299]. На этот раз точность гималайского пророчества оказалась стопроцентной.
Отношения рериховской сотрудницы Аллы Кречман и Николая Макарова развивались столь стремительно, что задолго до открытия экспозиции – 7 сентября 1921 года – они решают сыграть свадьбу, на которую приглашают Рериха. Выставка должна была открыться 29 октября, и до нее оставалось чуть больше месяца.
Скромное торжество помощницы превращается в поворотный пункт в судьбе «русского Индианы Джонса».
Не исключено, что Рерих еще во время монтажа выставки был свидетелем того, как жениха стали беспокоить таинственные телефонные звонки через выставочное бюро. Это звонил брат его первой жены, скончавшейся в 1914 году, знаменитый генетик Николай Вавилов.
Вавилов только что приехал в Америку по поручению советского правительства. В Москве ученому на покупку семян для «планетарной коллекции» растений выдается беспрецедентная сумма. Вот что указывается в постановлении Совета труда и обороны от 30 июля 1921 года: «1. Командировать членов Ученого сельскохозяйственного комитета профессора А. А. Ячевского[300] и Н. И. Вавилова в Северную Америку и Западную Европу сроком на четыре месяца. 2. Предложить НКФину и Внешторгу выдать им золотой валютой двести одиннадцать тысяч семьсот пятьдесят рублей из 20-миллионного фонда, ассигнованного по п. 7 постановления Совета Народных Комиссаров от 31/V на надобности некоторых наркоматов и учреждений, на расходы по приобретению новейшей сельскохозяйственной литературы, научных приборов и расходы по командировке»