Реквием - стр. 30
Невзирая на прошедшие восемь месяцев, я без труда нахожу дорогу к старому дому Лины и даже вспоминаю, как срезать путь через автостоянку, выходящую задами на Камберленд.
К этому моменту я уже успеваю вспотеть и потому останавливаюсь, немного не доходя дома Тиддлов, снимаю бейсболку и приглаживаю волосы, чтобы выглядеть хоть условно прилично. Чуть дальше по улице хлопает дверь, и на крыльцо выходит женщина. На крыльце громоздится поломанная мебель и за компанию – припорошенная ржавчиной сидушка от унитаза. У женщины в руках веник. Она принимается подметать на одном и том же месте, не отрывая взгляда от меня.
Этот райончик стал намного, намного хуже, чем прежде. Половина домов стоят заколоченные. Я ощущаю себя, словно подводник на новой субмарине, проплывающий мимо обломков потерпевшего крушение корабля. Занавески на окнах шевелятся, и взгляды незримых глаз провожают меня по улице – и гнев, бурлящий в унылых, обветшалых домах.
Я чувствую себя на редкость по-дурацки. Зачем я сюда пришла? Что я скажу? Что я вообще могу сказать?
Но теперь, когда я рядом с целью, я не могу развернуться и уйти, даже не повидав ее: номер 237, старый дом Лины. Но стоит мне подъехать к воротам, и я понимаю, что там уже некоторое время никто не живет. На крыше не хватает нескольких черепиц, а окна заколочены досками цвета плесени. Кто-то написал на входной двери большую букву «Х», символ того, что в этом доме гнездилась болезнь.
– Что вам нужно?
Я оборачиваюсь. Женщина на крыльце перестала подметать. Она теперь держит веник в одной руке, а вторую приставила козырьком ко лбу.
– Я ищу Тиддлов, – говорю я. Мой голос звучит слишком громко. Женщина продолжает смотреть на меня. Я заставляю себя подойти к ней поближе, развернув велосипед и подведя его к ее калитке, хотя внутренний голос бунтует, требуя, чтобы я исчезла. Я здесь чужая.
– Тидлды съехали прошлой осенью, – сообщает женщина и снова принимается подметать. – Их не хотели больше здесь видеть. После того как… – Она внезапно смолкает. – Ну, не важно. Я не знаю, что с ними сейчас, да мне это и без разницы. Как по мне – пусть хоть сгниют в Хайлендсе. Испортили район, теперь тут никто не…
Я цепляюсь за прозвучавшие крохи информации.
– Они переехали в Диринг Хайлендс?
Женщина тут же настораживается – это чувствуется.
– А вам какое дело? – интересуется она. – Вы из молодежной стражи или что? Здесь хороший район, чистый. – Она тычет веником в свое крыльцо, словно пытается пристукнуть каких-то невидимых насекомых. – Мы каждый день читаем Руководство и ходим на контроль, как все. Но люди все продолжают докапываться и выпытывать, устраивать неприятности…
– Я не из АБД, – пытаюсь я успокоить ее. – И я не собираюсь устраивать никаких неприятностей.
– А тогда что вы тут делаете? – Женщина присматривается ко мне повнимательнее, и я вижу, как в ее глазах мелькает тень узнавания. – Эй, да вы никак тут бывали прежде?
– Нет, – поспешно отвечаю я и натягиваю бейсболку обратно. Мне больше нечего делать здесь.
– Я точно откуда-то знаю вас, – продолжает женщина, пока я взбираюсь на велосипед. Я понимаю, что до нее в любую секунду может дойти: ба, да это же та самая девушка, которую выбрали в пару Фреду Харгроуву!
– Нет, не знаете, – заявляю я и припускаю прочь.