Рекорд - стр. 27
Я приступаю к измерению рулеткой очередного шкафчика. Тим – вновь за барной стойкой.
– Я подарю тебе кубок, который получу в гонке в Нюрбургринге. Хочешь?
– Увы, меня не интересуют кубки.
– А что тогда?
– Влюбись.
– Что-о? – тянет Тим, брезгливо рассмеявшись.
– Нюрбургринг – одна из самых опасных трасс в мире, с кучей сложнейших участков. В общей сложности там погибло под сотню гонщиков и неизвестно сколько туристов. На ютубе я просмотрела на днях десятки видео с авариями! Но… победа в гонке звучит для тебя правдоподобнее, чем втрескаться, верно?
Пару мгновений он недовольно меня разглядывает. Флер придурка скинул, теперь настоящий. Такой Тимофей меня пугает, а еще… именно такой мне нравится.
Наконец, он произносит:
– Кубок хоть продать можно, а любовь – это эфемерная субстанция, благодаря которой можно максимум накатать пару слезливых стишков. Толку никакого.
Я вновь подхожу, тоже опираюсь локтями на стол, зеркаля его позу, прикусываю нижнюю губу.
– Я жалостливая, Тим. Если бы ты влюбился и страдал, то возможно, я бы и переспала с тобой пару раз чисто из жалости.
Он досадливо морщится и отстраняется.
– Ну Настя.
Пожимаю плечами и отвечаю резко:
– Ты спал с моей сестрой. Точка.
Я возвращаюсь к работе.
– Какое-то проклятье. А сейчас тебе меня разве не жалко? – басит Тим пафосно.
– Нет.
– Да ептиль! – Он выпрямляется. – Две близняшки, Насть, пусть не одновременно, но… – опять включает идиота.
– Какой ты мерзкий.
– Вечером сделаю тебе массаж, а там посмотрим.
Я снова громко смеюсь, пока Тим не уходит, кажется полностью собой довольный. Засранец. Киплю от негодования, но остаток дня прокручиваю в голове наши дурацкие диалоги и улыбаюсь.
Вечером я приглашаю ребят подняться, и они втроем застывают на пороге, пораженно разглядывая обновленную кухню.
– Плита, кстати, рабочая, я ее отмыла. Остальную технику придется купить, – рассказываю гордо. – Стол заржавел, я постелила скатерть, и теперь вполне даже миленько. – На нем стоит кружка со свежими цветами от Тима, салфетница и ваза с фруктами. – Диваны пыльные, но я обтянула чехлами, и тоже пока сойдет. Ну а потом вы получите выкуп, и все здесь обновите.
Семен и Гриха восхищаются, Тимофей же делает вид, что ему все равно.
Мы ужинаем лапшой, после чего я присаживаюсь на диван. Тим устраивается рядом, перекидывает руку, пытаясь меня приобнять. Стреляю в него полным раздражения взглядом, но он не касается плеч, поэтому не ругаюсь. Ведет себя так, будто хочет показать друзьям, что я уже занята. Приревновал?
Закатываю глаза. Встаю и спрашиваю:
– Гриша, Семен, чай будете?
Тим поднимает руку, но я делаю вид, что не замечаю его. Семен женат, он меня мало волнует, а вот Гриша – свободен. Я ставлю перед ним чашку и говорю:
– Положила две ложечки сахара. Так будет вкуснее.
– А давайте не будем Настю отдавать? – хохочет Семен. – Так уютно ни в одном гараже на моей памяти не было.
– Я слишком дорого стою, увы, – улыбаюсь благодарно.
Тим достает мобильник и начинает с кем-то переписываться. В какой-то момент его лицо вытягивается, и я пугаюсь, не переборщила ли.
Он смотрит на меня, в телефон, снова на меня.
– Не понимаю, – говорит.
– Что случилось?
Тим хмурится.
– Насть, а ты была права, – произносит он медленно. – Твои поиски остановлены. Шилов сообщил волонтерам, что ты нашлась и что у тебя все в порядке. Это как вообще?