Реконструкция событий - стр. 19
– Ваза, которая у тебя в витрине стоит? – догадалась Марина.
– В витрине под замком, – подмигнул Игнат, – это подлинный Галле, несколько лет назад на аукционе купил. А это, – Игнат снова воззрился на новое приобретение, – это русский аналог в стиле Галле.
– Изумительно хороши! – продолжала восхищаться Марина.
– И правда, – закивал Тюнин, – ну это же русские мастера. У наших фантазии больше, они как будто смелее. Русские же, нам всё подвластно! – и расхохотался, вспомнив какую-то забавную деталь, – я где-то читал, что когда революция случилась и в Гусе Хрустальном завод ясное дело был национализирован, стали выпускать стаканы да пепельницы, но старые мастера ещё оставались. А потом, к ним новая власть стала обращаться, чтобы вазы такие делали для подарков всяким именитым гостям. Чтобы в мире знали, какая советская власть продвинутая и образованная.
– Что, прямо такие вазы заказывали? – удивилась Марина, – у большевиков губа не дура!
– Такие да не такие, – ответил Игнат, – им цветочки да лепесточки были ни к чему, им что-то более советское нужно было. Например, появилась синяя ваза с изображением пионерки в пилотке и в галстуке.
– Синяя пионерка – это круто! – усмехнулась Марина, – ты видел?
– Только на картинке. Я думаю, если она сохранилась, то наверняка несметных денег стоит. Хотя и эти красавицы недешёвое удовольствие.
– Главное, что удовольствие, – улыбнулась Марина.
– Точно удовольствие. Пусть дорогие. Они стоят того, – ухмыльнулся Игнат и добавил, – вроде не обули меня антиквары эти. А то, знаешь, какие они ребята ушлые. Но правда в этот раз я Дашку с собой брал, её не обманешь, она у нас девушка не менее ушлая и знающая, пока клейма не разглядела, ответа не дала.
Марина была осведомлена, что «Дашка» – жена архитектора, который реставрировал особняк, она её никогда не видела, но наслышана была так много, что ей временами казалось, что эту даму она давно и хорошо знает.
– Красивые! – Игнат любовался дорогой «игрушкой», мечтательно сказал, – в бальном зале поставлю или в парадной гостиной, – потом, наконец, отвлёкся от приобретения, покопался на столе, нашёл какой-то документ, протянул Марине, – смотри, Копыловы благодарность прислали за последнюю реконструкцию.
Марина пробежала текст на листе – семья заказчиков прошлого мероприятия рассыпалась в благодарностях.
– Там в конце прочитай, лично тебя благодарят, пишут: какая ты распрекрасная и лучше тебя нет.
Марина дочитала письмо, абзац, посвящённый ей, был полон дифирамб и восхищений, ей приписывали: виртуозное владение ситуацией, глубокое знание исторического материала, талант организатора и ещё много всего приятного.
– Ну как?! – спросил Тюнин, спросил гордо, как будто сам всё это написал.
– Приятно, – ответила Марина.
– Приятно, не то слово! – ажиотировал Игнат, – нам их оценка ещё сто раз пригодится. Люди-то непростые, сама понимаешь. И ведь не поленились, не по мылу отправили, а с нарочным, как положено. Уважение проявили, воспитанные люди! Сейчас Алёнке бумаженцию эту дам, пусть в рамочку вставит и на видное место повесит. – Игнат вскочил, схватил «бумаженцию» и понёсся давать распоряжения секретарю. Через мгновение вернулся, уставился на Марину, как будто видел её впервые, остановился, не понимая, что сотрудница делает в его кабинете. Но удивиться не успел, сразу всё вспомнил и деловито спросил, – так ты же по какому-то делу заходила? Слушаю тебя, – предварительно посмотрел на часы, сразу предупредил, – у нас осталось пятнадцать минут. Если что-то серьёзное и надолго, давай перенесём.