Реки судеб человеческих - стр. 5
Эльза думала о молодом человеке, но никак не связывала свои мысли с возможностью сблизиться с ним, слишком разными, по ее мнению, были их миры, слишком далек он был от простой сельской действительности, в которой жила она и все ее окружение. Никак эта девочка не могла предположить, что Бертольд с замиранием сердца ожидал каждого ее приближения, каждого, даже самого короткого, с ней разговора. Он придумывал причину для того, чтобы обратиться к Эльзе с какой-нибудь просьбой, но боялся делать это слишком часто, оттого за день позволял себе попросить ее один или два раза.
– Не могли бы вы принести мне… – и что-нибудь такое придумывал несущественное, иголку с ниткой, или листок бумаги, и тогда уж и новое перо, и чернила, которые у него неожиданно быстро заканчивались.
– Да, пожалуйста, конечно, я могу, – отвечала Эльза и незамедлительно выполняла просьбу молодого человека.
И вот, однажды, когда он уже сносно передвигался с палочкой, которую ему передал по наследству выписавшийся сосед по палате, они с Эльзой оказались одни в подсобном помещении, заполненном стеллажами с постельным бельем, полотенцами, коробками с бинтами, с постиранными и поглаженными рубахами, кальсонами и байковыми стиранными-перестиранными халатами, в которых щеголяли ходячие пациенты. Оказались они там неслучайно. Эльза выбрала минутку, когда старшая сестра и нянечки отсутствовали, и позвала Бертольда в подсобку выбрать себе пару нового белья. В какой-то момент в узком проходе тесного помещения они оказались лицом к лицу и Бертольд, ощутив рядом с собой ее дыхание, запах ее волос, испуганный, но зовущий взгляд, охватил рукой тонкую талию, притянул к себе и лишь коснулся губами ее щеки.
Эльза, и так вся напряженная и своей смелостью, и неуверенностью в том, что может произойти, от этого объятия, от прикосновения его сухих горячих губ чуть не потеряла сознания и, не совладав с собой, опустилась на колени. Бертольд в испуге тут же попытался последовать за ней, но несгибающаяся нога не позволила ему это сделать, и он, неловко держась одной рукой за трость, другой приподнял девушку и, уже выпрямившуюся, прижал к себе по-настоящему, прижал всю ее тонкую фигурку так плотно, как только мог. Ее готовность к ласкам затуманила сознание, и он, не сдерживаясь, целовал ее запрокинутое лицо, провел рукой вдоль горячего, дрожащего тела, ощутил в ладони грудь, с удивлением обнаружив, что способен в такой момент что-то оценивать, которая оказалась более зрелой, чем представлялось ему, под затянутым передником и строгим, с воротом под горлышко, платьем.
Не встречая сопротивления, он продолжил знакомство с таким желанным и неизведанным естеством, и лишь когда коснулся металлической застежки на подвязке, окружавшей ее бедро, почему-то остановился. Эта техническая деталь поставила его в тупик. Сестры строго соблюдали форму одежды, которая должна была наименьшим образом смущать мужское окружение, и носили чулки даже летом.
И все-таки он был не в силах оторваться от Эльзы, ее покорность, встречное движение бедер возбуждали его непреходящей силой, и вдруг Бертольд неожиданно для себя прошептал ей на ушко, использовав форму вопроса, ставшую привычной:
– Эльза, не могли бы вы… выйти за меня замуж?
И она в тон ему, не задумываясь, ответила: