Развод. Зона любви - стр. 17
Я вижу, как её ресницы чуть дрогнули.
– Почему? Почему никто не тронет?
Я усмехаюсь, наклоняюсь чуть ниже, чтобы наши лица оказались на одном уровне.
– Я же сказал. Я хочу.
Она выпрямляется, встречает мой взгляд.
И тут я вижу, что она понимает.
Понимает, что я не из тех, кто просто берёт и защищает кого-то без причины. Понимает, что мне не нужны оправдания. Понимает, что я могу.
Тишина между нами давит, как раскалённый металл.
Я резко отворачиваюсь, беру со стола папку и ударяю ею о дерево, чтобы выбить этот хер в груди, который сжимается сильнее, чем должен.
– А теперь сиди здесь тихо, Брагина. Пока не передумал.
Она медлит, но потом поднимается, проходит мимо меня, и я чувствую запах её кожи – слабый, чуть тёплый, не принадлежавший этому месту.
Чёрт бы её побрал.
***
Кобру заводят в кабинет, и я сразу вижу – она напряжена. Умная сука. Понимает, что сейчас будет не просто разговор.
Она встаёт передо мной, руки за спиной, подбородок чуть вздёрнут. Играет в гордость.
Я медленно встаю из-за стола, обхожу его и останавливаюсь прямо перед ней.
– Ты меня за долбоёба держишь?
Она молчит, но её взгляд колючий, наглый.
Я ненавижу наглых.
Я резко хватаю её за ворот робы и рывком притягиваю ближе.
– Ты думала, я не узнаю? – тихо спрашиваю, стиснув зубы.
Она пытается отпрянуть, но я сжимаю ткань у неё на груди ещё сильнее и толкаю в стену. Глухой удар – её голова откидывается назад.
Она моргает, но всё ещё играет в непрошибаемую.
Ошибаешься, сука.
Я резко врезаю ей кулаком под рёбра. Она сгибается пополам, хватая воздух ртом.
– Думала, ты тут главная? Думала, можешь решать, кто живёт, а кто сдохнет?
Я хватаю её за волосы, рывком поднимаю лицо вверх, заставляю смотреть на меня.
– Ещё раз хоть пальцем тронешь Брагину – я тебя в карцере сгною, поняла?
Она хрипит, но я не ослабляю хватку.
– Говори, блядь.
– Поняла! – выплёвывает она сквозь зубы.
Я отталкиваю её. Кобра падает на колени, хватая воздух.
– Умничка. Теперь вали нахуй.
Охранник хватает её за шиворот и вытаскивает из кабинета.
Я упираюсь кулаками в стол, глубоко дышу.
Холод, Володя. Держи холод.
Но в голове всё равно вспыхивает её взгляд.
Голубые глаза. Упрямые. Прямые.
Брагина.
Чёртова Брагина.
Я вхожу в квартиру, бросаю ключи на тумбу и стягиваю китель. В доме пахнет чаем, свежим хлебом и чем-то сладким. Настя пекла печенье.
Я ещё даже не успеваю снять ботинки, как из-за угла вылетает дочка, размахивая тетрадью.
– Пап, контрольная! Спасай!
Я едва успеваю поймать её, когда она с разбегу вешается мне на шею. Двенадцать лет, а до сих пор ведёт себя так, будто я её герой.
– Ну-ка, что у тебя там? – беру тетрадь, усаживаюсь с ней на диван.
Она устраивается рядом, хмурит брови, делает сосредоточенное лицо, будто сейчас решает судьбу вселенной.
– Вообще ничего не понимаю! Тут синусы, косинусы, какие-то дурацкие углы!
Я улыбаюсь.
– Это ещё что, вот дойдёшь до старших классов – там начнётся настоящий ужас.
– Ты пугаешь меня, пап.
– Привыкай.
Она закатывает глаза, а я беру ручку и начинаю объяснять. Она слушает, кивает, что-то записывает, потом вдруг обнимает меня за плечи и смеётся.
– Ты у меня лучший.
Я напрягаюсь. От этих слов внутри что-то щемит.
Настя не чувствует, бежит в комнату, довольная. Я сижу ещё минуту, смотрю на стену, потом встаю, иду на кухню. Наливаю виски, делаю глоток и закрываю глаза. И снова передо мной она.