Развод. Я (не) твоя! - стр. 8

— Ловис, смотри, что я нашла!

Люся вытаскивает из антикварного комода пачку писем в обычных конвертах разных цветов.

— Что это?

— Твои розовые сопли по сначала одному, затем второму, третьему и… пятому суженому!

Вспоминаю, какой влюбчивой я в молодости была, но так, чтоб письма...

— Да ну! Я что писала их тебе???

— А то! Красиво душу изливала мне про любовь, дружбу, надежды, ожидания и разочарования… Все до одного сохранила! Думаю, пора их тебе вернуть…

Секунды, словно вечность, стою и перевариваю ею сказанное.

Дрожащими руками уже на съемной квартире раскрываю самый «свежий» по дате, красный конверт. Пробегаю глазами по первым строчкам и погружаюсь в то самое состояние, когда выводила эти строчки больше самой себе, чем подруге:

Дорогая Люся,

что ты думаешь о бесконечности?

Если разделить 1 на 9999999, то результатом будет 0,0...01. Бесконечность намного больше этого числа, а это значит, что единица, поделенная на бесконечность, очень близка к самому нулю…

Математика скорее говорит о нуле.

Мы не можем представить себе бесконечность и потому должны просто принять все утверждения о нуле.

После того, как меня бросил Вадик, я долгое время думала, что я полный ноль — без приближения к другим нулям или единице… Но знаешь, что сегодня произошло?

Откладываю письмо в сторону и до мелочей вспоминаю тот сентябрьский день, когда впервые встретила Власова.

— Люба, приоденься как следует, — незадолго до выхода ворчит на меня отец и заставляет пойти наверх и переодеться.

— Там будут солидные люди, — кричит он вдогонку — Немецкая делегация в десять человек из компании «Грин-Инжиниринг»!

— И что с того? Мне нужно одеться в ресайклинговую бумагу?

— Смотри мне, не дерзи заказчику! Власов должен остаться всем довольным. Ты должна справиться с переводом на пять!

Власов, Власов, Власов…

В последнее дни папа постоянно талдычит мне о нем, будто он пуп земли.

Не понимаю, зачем мы идем в этот элитный небоскреб в шестьдесят этажей?!

Папа останавливается у ресепшн, заводит долгий разговор, во время которого вдруг приказывает мне подниматься на самый последний этаж.

Мой прежний мир заканчивается в понедельник в 10:01, когда лифт вдруг останавливается на втором этаже, его двери открываются, и… ко мне входит темноволосый с легкой проседью, массивный, будто Викинг, мужчина.

Он изучает меня, как мне кажется, слишком долго. Делает шаг внутрь и изучает меня еще, пока я жадно осматриваю острые носки своих черных шпилек.

Потолочные лампы мерцают. Затем гаснут совсем. После некоторого промежутка времени, который длится около пяти секунд, но кажется, что прошло несколько десятилетий, свет возвращается с чуть более желтым оттенком аварийной лампы.

Во мне разгорается паника.

— Вам на какой? — осмеливаюсь спросить его я, ведь он не нажал на кнопку, хотя уже доставил неприятность в виде короткого замыкания.

— Не по пути, нажал бы.

Его дурацкий глубокий голос усиливает беспокойство во мне.

— Максимилиан Аристархович Власов, — внезапно протягивает мне свою огромную, мягкую ладонь и крепко пожимает ею мою правую руку.

— Любовь Сергеевна Ласкина, — быстро отвечаю и робею.

Странно, любой из сотен, работающих в этом здании людей, мог вызвать мой лифт. Любой.

Не может быть, чтобы им оказался именно папин Власов!

Не Макс, не Максим, а Максимилиан…