Развод в 45. Предатель, которого я любила - стр. 11

- Я работаю, Никит. Работаю именно так. Тебя это не устраивает? Мне снять студию и ездить в нее каждый день? Или бросить то, чем я привыкла заниматься? То, что до сих пор делает меня живой, а не… — дыхание перехватывает от тех слов, которые я произнести не могу.

- Я не то имел в виду, Олеся. Неважно, — отмахивается. – Где дети?

- Лена пришла с практики и пошла гулять с подругой после обеда. Сын…

- Мам? – доносится голос Артура, и в следующее мгновение он заглядывает ко мне в кабинет. – О, и ты тут?

Он удивленно смотрит на Никиту, который словно понимает, отчего такое вопросительно выражение у нашего сына. Я же поджимаю губы, дав понять, что это нормально – удивляться его присутствию дома в это время.

- Ты что-то хотел, сынок?

- А… такое дело, — мнется на месте. - Там есть вариант подзаработать. Хотел предупредить, что я задержусь допоздна.

- Нет, — отрезает Никита.

- В смысле? – переспрашивает, нахмурившись, Артур.

- Я сказал, нет. Ты должен быть дома ночью, а не где-то там.

- Я каждую пятницу работаю допоздна, отец.

Никита переводит взгляд на меня, словно пытается понять правда это или нет.

- Ты знала?

- Он работает на протяжении года. Несколько дней в неделю. В пятницу допоздна, если есть такая возможность.

- Работает, — недовольно фыркает муж, протискиваясь между Артуром и дверью, бросая злое: — А должен был учиться весь этот год, который пропустил.

Сердце обволакивает болью. Сын со злостью захлопывает дверь и подходит ко мне.

- Мам…

Он садится передо мной на корточки и берет обе руки в свои крепкие ладони. А мне лишь остается улыбнуться.

- Все в порядке.

- Так не должно быть, слышишь?

- Мы сделали все правильно, Артур.

Страшнее всего ошибаться в своих выводах. В методах защиты своих детей. Но рушить его жизнь, пятнать чем-то, что заполнит его репутацию из темных дыр, я не хотела тогда и не хочу сейчас. Дело уже сделано и я имею, то что имею.

7. Глава 5

Оставшись сидеть в кабинете в одиночестве, я подъезжаю к окну и смотрю в небо. Лида открыла одну створку, и потому теплый, летний воздух с щебетаньем птиц проникает в него.

Наполняю легкие воздухом до максимума и выдыхаю. Потому что в глазах скапливаются слезы. Я провела в одиночестве много первых месяцев. Особенно вначале.

Только врачи и больше никого. Я отрицала происходящее, что являлось нормой, вроде как. Возможно, была невыносима и потому запретила навещать. Только изредка, когда становилось невмоготу, я насыщалась поддержкой родных. Тогда я хотела верить, что я — это все еще я. Верить, что в следующий раз, когда меня увидят дети, муж, я уже буду в порядке. Но время все шло, и вера медленно угасала, хотя я отчаянно пыталась ее возродить.

Морально это принять действительно сложно. Ты всего лишь хрупкое существо на этой планете. Достаточно отобрать что-то и вот ты уже не тот, кто был вчера. Об этом не задумываешься, пока это «что-то» не заберут у тебя.

Мне кажется, по-настоящему я стала бороться именно в тот день, когда услышала разговор на занятиях с ученицей. Тогда я для себя все решила и иду к своей цели более уверенно, чем когда-либо.

Должна ли я была рассказать Никите все сразу? Должна ли я была рисковать будущей карьерой сына? Он хочет стать юристом. И у него действительно есть к этому талант. Университет, куда он поступил лучший.