Развод в 40. Другая семья - стр. 17
Никогда. Никогда я не прощу тебя!
Прикусываю губу чуть не до крови и хватаюсь за косяк побелевшими пальцами.
Кира сейчас – олицетворение беззащитности и наплевательского отношения того самого человека, мужчины, который должен защищать ее от любых невзгод в жизни.
А он только их накидывает огромной лопатой на хрупкие плечики ребенка…
Секунду перевожу дух.
Усилием воли отлепляюсь от косяка и подхожу к кровати.
Тихонько трогаю Киру за плечо.
– Ки-ир… Кирю-юш… пора вставать, солнышко…
Она не шевелится – так крепко спит.
Я наклоняюсь ниже над ней и провожу ладонью по волосам.
На щеках дочери замечаю алый румянец.
– Кирю-юш, – все еще зову по инерции, но уже хмурюсь.
Она постанывает во сне и чуть приоткрывает глаза.
Они мутные, больные и еще не отошли от остатков сна.
Наклоняюсь и целю ее в лоб – кипяток.
– Мам, – голос ее хрипит, – горло…
– Лежи, малыш, – ласково говорю я. – Сейчас я принесу градусник, и мы с тобой померим температуру.
Все намеченные дела придется пока отложить.
Я иду в ванную за градусником и таблетками от горла.
Вот и первые последствия удара по ребенку…
Надеюсь, все ограничится только этим…
12. Глава 11
Ангелина
Градусник находится быстро, а вот в домашней аптечке таблетки оказываются просроченными.
Кира, слава Богу, болеет не часто, я тоже отделываюсь чаще насморком и легким недомоганием, а Костю если прихватывает, то на работе и он отлеживается там…
Воображение тут же рисует картину маслом, кто и как помогает ему выздороветь «пока он работает».
Я стараюсь отмахнуться от этого – не все же время он проводит у второй семьи, у него бывают командировки в разные места страны…
Но теперь я просто не представляю и точно не смогу разобраться где ложь, а где правда – когда он действительно уезжал в командировку, а когда просто к любовнице.
Сознание услужливо подсказывает, что количество командировок последние годы у него стремительно росло.
Но обеспеченнее мы жить не стали. Я это связывала с тем, что всем в наше время приходится непросто и необходимо просто больше работать, но…
Сомнения, сомнения, недоверие и…
Да дело ведь не в сомнениях или недоверии – между нами все кончено.
Это окончательно и бесповоротно – вторую семью я терпеть не буду.
Дело именно в том, как он цинично и хладнокровно все эти годы смешивал меня с грязью.
И не только меня, но и Киру, получается, что тоже.
Даже слезы появляются на глазах – так за дочь обидно.
Ладно, ничего экстренного нет. Схожу в аптеку, да куплю. Не велика беда.
Ставлю Кире градусник и целую ее в пылающий лоб.
Сердце кровью обливается.
– Кирюш, что бы ты хотела особенного на завтрак? – мне хочется сделать для нее хоть что-то.
Это глупо, но в происходящем я чувствую и свою вину.
Кажется, что будь я… более хорошей хозяйкой, более красивой, более сексуальной женщиной, то…
То ничего этого бы не было – Костя бы никогда не стал бы искать на стороне то, что в достатке имел бы дома…
Чувство вины зреет во мне со страшной силой, по скорости соперничая только с разрушением самооценки.
Не отрываясь от подушки, Кира качает головой.
– Ничего не хочется, мам, – хрипит она.
– Сейчас померим температуру, а я схожу в аптеку.
Поднимаюсь и выхожу – нужно позвонить в школу и предупредить, что Кира сегодня не придет.
Учебный год уже заканчивается. Впереди должно было бы быть чудесное лето…